Петро Федотюк - Ловец птичьих голосов

— Ой, натрудилась я сегодня! — сказала Дуся, приклонив голову к спинке кровати. Тихо попросила: — Погаси свет на кухне: хозяйка наказывала экономить…

Когда я вернулся, Дуся лежала на постели, опустив вдоль тела длинные тощие руки.

Спала!

Я растерялся. Не знал — или уходить, или оставаться. Я видел ее полуоткрытый рот, ровные дуги бровей, а под ними темные глазницы, по которым узнают бессонные женские ночи. Я сидел слишком близко возле нее. Темно-каштановые ее волосы дрожали от моего дыхания. Окинув взглядом показавшуюся вдруг чужой, но бесконечно милую мне женщину, заметил вдруг, что лежит она в туфлях. Осторожно разув ее, шагнул к выключателю. Уже в темноте нащупал двери и только отважился их открыть, как от кровати послышался прерывистый долгий вздох. И я повернул назад.

В комнате стояла настороженная тишина, и я боялся пошевелиться. Тихонько присел, на этот раз уже на стул.

Темень и тишина крадучись перешептывались между собой. И в том перешептывании послышалось, что совершенно не я сижу в этой комнате, а кто-то иной, лишь отдаленно похожий на меня…

Проснулся — и не мог ничего понять… Вот так сидя, сложив руки на столе, а на них опустив голову, я и проспал эту дивную ночь. В комнату вошла Дуся в ситцевом халатике. Я посмотрел на нее, застеснялся и отвернулся.

— Чаю хочешь?

Я мотнул головой. Она села рядом и, как мне показалось, растерянно посмотрела на меня.

— Сколько тебе лет, Костик?

— Двадцать, — сказал я (столько мне должно было исполниться в конце года).

— Ребенок…

Я пропустил мимо ушей этот комплимент…

День был как день. От вчерашнего побоища не осталось почти и следа. Вода плескалась в мощной земляной блокаде, светило солнце, подбирая влажные следы.

Не было бы счастья…

После водного нашествия прибавилось работы плотникам. Во многих местах нужно было ставить бетонные перемычки, следовательно, возникла необходимость в опалубке; возле будущих шлюзов посмывало подмостки для каменщиков. Начальство вспомнило о нас с Андреем, и мы наконец взялись за свое ремесло. С сундучком собственного изготовления мы мотались с объекта на объект, и в руках у нас пела неудержимая сила.

Дуся на какое-то время отошла на второй план. Хотя у меня почему-то было такое ощущение, что не могли мы с ней просто так расстаться…

После работы я собрался к Дусе.

Искупался в ерике — обмелевшей старице какой-то позабытой речки, насобирал букетик маргариток и, чтобы никто не увидел и не поднял на смех, спрятал его в фуражку.

До дома, в котором жила Дуся, добрался как раз под вечер. Был обычный рабочий день, и я мог не бояться, что она окажется где-нибудь на танцах или, возможно, в кино. Одно только тревожило: а если сейчас она не одна?

Чем ближе я подходил к дому, тем неувереннее становились мои шаги. Постучал в окно. Там мелькнуло ее лицо, она дала знак подождать и долго не появлялась. Когда вышла, мне подумалось, что она тщательно прихорашивалась…

Я протянул ей маргаритки, и Дуся смутилась. Мгновение раздумывала, потом направилась в дом ставить цветы в воду. Вернулась какая-то притихшая, немного рассеянная.

Мы шли степью, не разбирая дороги, и молчали, потому что я не мог отважиться хотя бы на одно слово. На губах у Дуси появлялась невольная усмешка и так же легко исчезала.

Степь завлекла нас и отрезала от всего мира. Я преградил Дусе дорогу. Она вопросительно подняла на меня глаза, и я был готов зажмуриться. Но выдержал взгляд и положил руки на ее плечи. Дуся растерянно и, будто сама того не желая, прижалась ко мне. Я тронул губами ее щеку, потом уста. И тогда она вдруг встрепенулась, обвила мою шею руками и горячо зашептала:

— Если у тебя будет любимая девушка, ты поцелуй ее вот так! — И земля подо мной поплыла, губы обжег пронизывающий огонь, закрутил меня словно вихрь, забивая дыхание. Мгновение — и я бы вспыхнул, меня бы не стало…

Потом я увидел, как высоко вздымается ее грудь, а губы у нее побелели, будто помертвели.

— А теперь иди… — Она рывком повернулась и пропала, прежде чем я опомнился…

Сколько раз после этого я ни пытался при встрече остановить ее, она избегала меня. А когда видел ее с кем-нибудь — как кто-то шутя протягивал слишком смелые руки и она оборонялась, заливаясь смехом, — это было нестерпимо, потому что меня жег ее страстный поцелуй, в котором не могло быть фальши.

Я еще не знал, что никого в жизни так не поцелую, что то жгучее причастие по-своему было единственным и неповторимым. Женщина привяжет тебя незаметно ниткой тоньше паутинки, и даже когда ты ее порвешь, все равно это останется в тебе, как рубец невидимой раны…

Машина подъехала к почерневшему от времени строению, покрытому шифером с желто-зелеными клочьями лишая. Рядом стоял раскрытый сарайчик на высоком каменном фундаменте, росли три ели, полузасохшие яблони склонились на ограду.

— Дрова в сарае, пилу и топор найдешь там же. Воду будешь брать у соседей, — кивнул Алексей Трофимович на дом, прятавшийся в кудрявом вишеннике.

Марко подхватил сумку с магнитофоном, пакет с продуктами и закрыл дверцу «Жигулей».

— Море недалеко, электролиния выведет. Велосипедом — несколько минут. Магазин — километрах в пяти. Ну а к лесу сам попадешь.

Лес темнел невдалеке, подернутый пленкой мглы. «Хороший у меня будет рабочий кабинет», — подумал Марко, поблагодарил хозяина и вступил в дом. Машина фыркнула и исчезла.

Забросив вещи в комнату, Марко сел на пороге, с наслаждением закурил. Дым кружился над ним, нехотя расползаясь вдоль стен.

— Я пришел, — сказал парень вслух и подумал, что целый месяц ему не с кем будет общаться. Но он приехал сюда работать, а не язык чесать.

Скоро в печке метался огонь, словно оранжевый зверь, в чайнике вскипала вода. Поужинав, Марко не стал ожидать темноты — она, очевидно, появится не скоро — и начал готовиться ко сну. За окном скрипел коростель. Послушал птицу, улыбнулся: по-эстонски ее название очень хорошо имитировало эти звуки — рукки-ряк, рукки-ряк…

Спалось не очень спокойно — белые ночи еще не отошли, из окон почти все время лилось призрачное, как в подводном царстве, сияние. Однако проснулся взбодренный, сварил яйцо, выпил чашку кофе, проверил шины велосипеда и укатил в лес.

Найдя небольшую поляну, разложил нейлоновую сеть и посыпал приманку. Подложив под голову сумку, засмотрелся на белую вязь облаков. Лес жил птичьим щебетом, сначала Марко различал отдельные голоса, потом они удалились, пригасли…

Девушка в длинном сиреневом платье подошла к нему, присела на корточки, пощекотала травинкой…

Раскрыл глаза — солнце поднялось высоко. В сетке бились две сойки. Посадил их в клетку и повез к хате.