Сара Эверетт - Если бы всё было иначе

– Оба получились отлично, – говорит она. – Почти так же хорошо, как мои.

Люк смеется, и я пытаюсь убедить себя, что все в порядке. Возможно, мне просто показалось, и Мэл сегодня не бледнее обычного.

Я снова подхожу к столику, чтобы закончить с глазурью, а Люк возвращается к уборке. Когда все готово, я впиваюсь зубами в кекс, который не доела Мэл. Я все еще жую, когда ко мне присоединяется Люк со своим кексом в руке.

– Вкусно? – спрашиваю я, когда он откусывает первый кусочек.

– Ммм, – отзывается он.

– Знаешь, а ты…

Я осекаюсь, когда он целует меня в уголок губ – почти в то же самое место, что и сегодня утром, когда они подвозили меня домой.

– У тебя там был кусочек глазури, – поясняет он, пока я пытаюсь уцепиться хоть за какой-нибудь обрывок мысли. Я не имею понятия, что собиралась сказать. Он окончательно поставил меня в тупик. Так он меня ненавидит или нет? Играет на публику или за его поступками скрывается нечто большее?

– Я думаю, мне пора спать, – говорит Мэл, отвлекая нас от игры в гляделки.

– Мне тоже пора, – торопливо произношу я, потому что, если честно, мне сейчас немного страшно оставаться с Люком наедине. Учитывая события вчерашней ночи (а также то, как каждая клеточка моего тела вздрогнула, когда он только что меня поцеловал), я сомневаюсь, что смогу удержаться и не распускать руки. А как мы уже выяснили, это плохая идея.

Люк, по всей видимости, не собирается упрощать мне задачу.

– Мам, ты не против, если я провожу Джесси? А потом вернусь и помогу тебе?

– Разумеется.

Я подхожу к Мэл и целую ее в щеку.

– Люблю тебя, Джесси, девочка моя, – говорит она.

– Я тоже тебя люблю. Доброй ночи.

Мы с Люком идем к моей машине, почти ничего не говоря друг другу. У меня в голове крутятся сотни мыслей, но все они сводятся к двум основным: Любит. Не любит. Любит. Не любит.

А потом я вспоминаю мамину настойчивую просьбу позвать его на ужин.

– Что такое? – спрашивает Люк. Видимо, мой недовольный стон не был таким уж беззвучным.

– Да так, глупость.

– Какая? – уточняет он.

– Ты все равно не согласишься.

Он вскидывает бровь.

– Не соглашусь? На что?

– Поужинать с моей семьей. Мама постоянно напоминает, чтобы я у тебя спросила.

– А почему ты думаешь, что я не соглашусь? – интересуется он, и я окончательно перестаю его узнавать. Люк не против поужинать у меня дома?

– Снова придется притворяться, – говорю я.

Он пожимает плечами.

– Скажи когда.

– Серьезно?

– Ну да. Мне несложно.

Меня охватывает желание заключить его в объятья, но я сдерживаюсь. Возможно, для него это действительно несложно. В конце концов, я полжизни провела в присутствии его семьи. Наверняка он может выделить вечер, чтобы побыть с моей.

Пусть наша семья и не такая… идеальная.

– Хорошо, договорились, – произношу я. – Спасибо.

Не за что.

Он подходит ко мне на шаг, и на мгновение создается впечатление, что он собирается меня поцеловать, но он всего лишь откидывает прядь с моего лба.

– Доброй ночи, Джесси.

– Спокойной ночи, Люк.

Сегодня понедельник – самое начало недели, – а события уже принимают странный оборот.

Мы с Уиллоу подготавливаем комнату отдыха к началу занятий, когда в дверь заходит Эрик. Я тут же принимаюсь расставлять стулья, ожидая, что он узнает у Уиллоу то, зачем пришел. Вместо этого он останавливается возле моей стопки стульев.

– Ты что-то хотел? – спрашиваю я.

Уиллоу, стоящая у него за спиной, бросает на меня взгляд, полный поддержки.

– Да. В общем, я надеялся, что мы сможем поговорить, – произносит Эрик, почесывая затылок.

Я растерянно моргаю.

– Ты хочешь поговорить?

Это что, какой-то шифр? Или, может быть, розыгрыш?

– Если ты не против, – говорит он, а потом бросает на Уиллоу взгляд через плечо. – И можно наедине?

Вероятно, дело в том, что эта просьба застает меня врасплох, а может, мне просто слегка любопытно, в чем тут дело, но я кивком указываю на дверь, и мы направляемся в ее сторону.

– Я здесь, если вдруг тебе понадоблюсь! – кричит Уиллоу мне вслед.

Я благодарно ей улыбаюсь, но, когда мы с Эриком оказываемся на улице, моя улыбка постепенно превращается в напряженную гримасу.

– В общем, такое дело… – начинает Эрик, и его взгляд мечется во всех направлениях, словно он ищет путь к отступлению. В чем нет ни малейшего смысла, учитывая, что инициатором разговора является он сам. – Я знаю, что Ро считал тебя своим лучшим другом.

Не такие слова я ожидала услышать.

Услышав имя Ро, я напрягаюсь всем телом.

– Выслушай меня, – говорит Эрик, почувствовав, что я готова уйти в глухую оборону. – Ты была его лучшим другом – но он был моим. – Эрик опускает взгляд на землю. – Мы постоянно соревновались, да, но в хорошем смысле. Мы делали друг друга лучше.

– Я рада это слышать, – произношу я. – Ты к чему-то ведешь?

– Я веду к тому, что я всегда за него заступался. И заступаюсь до сих пор. В общем, мне очень долго казалось, что, раз так, то я должен не давать тебе покоя из-за того, что произошло.

Он переступает на месте.

– В общем, прости меня. Это было – и есть – не мое дело. Ро не захотел бы, чтобы я так с тобой поступал.

– Ты не знаешь, чего бы он захотел, – выпаливаю я, прежде чем успеваю взять себя в руки. Я ненавижу, когда люди говорят за тех, кто не может высказаться сам.

– Нет, знаю, – мгновенно отвечает Эрик. – Он сделал бы ради тебя что угодно.

От его слов у меня сжимается желудок – они слишком похожи на то, что Люк сказал мне в субботу. Чувство вины обвивается вокруг моих внутренностей, словно лассо.

– Это все из-за Люка? Ты решил поговорить со мной, потому что мы…

Эрик качает головой.

– В смысле, и из-за этого тоже, но не только. Я просто начал задумываться: может, то, что случилось тем вечером, было сложнее, чем мне казалось. А даже если нет, он все равно был твоим лучшим другом. Он надрал бы мне задницу за то, что я относился к тебе как последняя сволочь.

Я заставляю себя сохранять спокойное выражение лица, хотя от подступающих слез у меня сжимается грудь.

– В общем… извини, – говорит Эрик. – Вот и все. Это то, что я хотел тебе сказать.

Он выглядит так, словно у него гора спала с плеч, но у меня такое ощущение, что теперь ее несу я. Меня никогда не удивляло, почему Эрик так со мной поступал. Он знал Ро лучше кого бы то ни было. Кроме того, о случившемся тем вечером ему было известно гораздо больше, чем почти всем остальным. Так за что он извиняется?

Все, что он думал обо мне эти последние девять месяцев, – полная правда. Как бы мне ни было больно слышать его слова, они приносили мне нечто похожее на облегчение: по крайней мере, кто-то говорил обо мне то, что нужно было сказать.