Таисия Пьянкова - Я – дочь врага народа

– Не хочу.

– Ну и дура! – говорит с печалью тётя Паша. – Другой на твоём месте оторвал бы с руками.

– Не хочу!

И вот он через день – Новый год! Силами ребят предстоит постановка «Кошкиного дома»! Лиза в ней не участвует потому, что всё делает по-своему. Да и пребывает она пока что на директорском диване. Лидия Кронидовна обещает завтра её отпустить. Весь текст постановки Лиза знает наизусть. От нечего делать повторяет:

Постепенно «Кошкин дом» уплывает из памяти. Иные стихи занимают его место:

Лизе нравится слагать собственные строки. Среди них она осознаёт себя нужной, умной, даже красивой…

Но входит Зинаида Ивановна, и очарование пропадает.

Лиза не обидчива, но и не забывчива. Зла не держит, но разговаривать не желает. Медсестра понимает её неприязнь. Потому говорит униженно – ради отношения с директором детдома:

– Давай, деточка. Подставляй попу. Последний укольчик. Ты же у меня смелая девочка.

Больше она не приходит. Приходит Лидия Кронидовна. Но у неё много забот. Ей некогда, некогда, некогда…

А вот и Новый год! «Кошкин дом» просто великолепен! Ребята довольны, веселы, нарядны.

Огромный Дед Мороз, сотворённый из папье-маше, ваты и красного полотна, занимает весь угол залы – от пола до потолка. За ним сидит, спряталась, Лиза. На ней старое платье.

Уже лето.

Софья Борисовна – существо забавное. От юности своей она удалилась лет на пятьдесят. Но это её не смущает. При первом же знакомстве с ребятами она кладёт на пианино принесённую с собою скрипку, пальчиками приподнимает лёгкий подол платья и пляшет чечётку, чем тут же заражает весь детдом. С неделю после её номера по всем углам слышен стукоток подошв.

После чечетки Софья Борисовна ударяет по клавишам пианино, поёт чистым голоском:

Это, по её словам, она даёт ребятам Бетховена. Чайковского она «даёт» на скрипке.

Лизе давно знаком и Бетховен, и Чайковский: семья владела многими инструментами и умением петь. Когда при аресте отца в доме был обыск, скрипку стали трясти и уронили на пол. Она закричала всеми струнами. Лиза была маленькой, но этот крик пронзил ей душу и там затаился. Теперь музыкантша его потревожила. Делается больно, и слеза катится по щеке девочки. Но Софья Борисовна почему-то радуется ей. Она поглаживает Лизу по плечу, обещает:

– Я научу тебя играть.

И спрашивает:

– Хочешь? Говори, не стесняйся.

Лиза – натура крайне замкнутая, бессловесная. Но тут она поёт:

– Исключительный ребёнок! – восторгается Софья Борисовна в кабинете директора. – Ею следует заниматься отдельно.

– Не следует! – обрывает её вдохновение Лидия Кронидовна. – Лиза – дочь врага народа. Отец расстрелян, мать ушла из жизни, можно сказать, добровольно. Ясно?! И давайте к этому разговору больше не возвращаться…

Лиза чувствует, что Софья Борисовна к своему обещанию охладела. Однако же которую ночь девочка не спит – ждёт, мечтает: вот она в белом платье со скрипкою, вот она в белом… Но получается, что ни в белом, ни в чёрном она никому не нужна. И никак Лиза не может определиться в новой пустоте.

Сон идти не торопится, а в дрёме Софья Борисовна всё спрашивает её:

– Хочешь?

Лиза отвечает, но её не слышно.

А Софья Борисовна пожимает плечами и беззвучно ударяет по клавишам. Ребячий хор поёт одними губами. Но песня понятна:

Лиза видит на месте Софьи Борисовны вздрагивающую от рыданий спину бабушки. Боится, что та сейчас завоет. Опять, как бывало, возьмётся оплакивать загинувшую в арестах, гонениях, болезнях некогда большую семью. Станет просить Бога – забрать её к себе. Бог её заберёт, а Лизу отправят в детский дом…

Софья Борисовна – эвакуированная. От прошлого у неё, похоже, осталась только скрипка. Жить негде. Для этого Лидия Кронидовна определила ей кладовуху в уголке дальнего коридора. Но там Софья Борисовна ночевать боится. Спит на топчане, в спальне девочек. Ложится она поздно, уходит рано. Видит её приходы одна только Лиза. Она всё ждёт. Вдруг Софья Борисовна опять спросит: хочешь? Лиза ответит: да! И её мечта в белом платье сразу обретёт свою жизнь.

Но Софья Борисовна молчит, хотя понимает, что Лиза не спит. А у девочки день ото дня накапливается ожидание. И досада. Она уже не видит белого платья. Зато всё яснее видит скрипку, что лежит в кладовухе на полочке. И дверь там не запирается – сломан замок…

Ночь тёмная! Приходится продвигаться ощупью. Все двери отворяются беззвучно – петли смазаны солидолом. Лидия Кронидовна не терпит скрежета. Однако сама носит сапоги со скрипом – как у Сталина!..

Только лишь с одною струной Лиза не успевает справиться: чьи-то голоса раздаются во дворе. Наверное, разговаривает дежурная со сторожем.

Одноголосую скрипку Лиза оставляет на столе и возвращается в спальню. В её руке пучок струн. Нарочно смело она поднимается с ногами на кровать, которая стоит у окна. Резко отворяет форточку. Ждёт, чтобы кто-нибудь проснулся да придержал её. Но все спят. При свете луны хорошо виден высокий детдомовский забор. Между ним и окошком заросли крапивы и шиповника. Туда Лиза бросает струны.

Утром, во время завтрака, Лидия Кронидовна говорит, войдя в столовую:

– Здравствуйте, дети!

Дети не отвечают. Им запрещено разговаривать во время еды.

– Сегодня музыкальное занятие отменяется, – продолжает говорить директор и объясняет: – Софья Борисовна заболела. Положили в больницу. – Поскрипывая сапогами, она исчезает за дверью кухни.

Зинаида Ивановна дополняет её объяснение:

– Плохо с сердцем.

У Лизы пропадает аппетит.

Зинаида Ивановна замечает это, склоняется к её уху. Злобно шепчет:

– Чего не жрёшь?! Никак без фокусов не можешь!

Лиза отодвигает тарелку.

– Ну и чёрт с тобой!

У Лизы короткое платье. Голые ноги. Но она лезет в заросли. Надо отыскать струны.

Отыскала, свернула их колечками.

Забор высокий, но перелезть несложно – перекладины с этой стороны. И Лиза не думает о том, как будет возвращаться.

В волдырях и царапинах, что есть духу, девочка летит к больнице. Та недалеко. Строение низкое, ворота отворены. Во дворе полно раненых. Все они добрые. И все знают, куда положили утром старушку.