Таисия Пьянкова - Я – дочь врага народа

Старики решаются пойти к себе.

А Лиза вспоминает о хлебе с салом. Однако тумбочка пуста…

Лиза укладывается, но не успевает путём задремать: квартира полнится пьяными матерками и женским визгом…

Лиза, похватав одёжку, прыгает через подоконник на улицу. Какое-то время она бродит поодаль от дома, прислушивается… Потом приближается к окну комнаты стариков.

Ей виден дерматиновый диван, на котором что-то шевелится, укрытое простынёй. Лизе хочется понять происходящее. Она не замечает, как сзади к ней подкрадывается хмельной сосед – Толян. Он хлещет её наотмашь ниже спины; хохоча, говорит:

– Подглядываешь, лярва?! Самой давно пора…

Что ей давно пора делать самой, объявляется Толяном с такой стервозностью, что Лиза чует вонь падали, которая, в страстях, может навалиться на неё, как Цывик… Сам же Толян в малом свете луны видится ей поросшим зелёной плесенью…

Лизе остаётся только удирать от всей этой зелени и затхлости.

Она вновь оказывается на парковой скамье…

На рассвете идёт домой, заглядывает в окна. Старики ночуют в кухне на полу.

Оконным ходом Лиза проникает в свою келью. Но уснуть ей так и не удаётся. В дверь квартиры стучат.

Появляются те же двое с собакой…

Оказалось, что к полуночи Толян уже валялся убитым в пьяной драке у подъезда соседнего дома.

Заподозренного в преступлении соседа-пришельца находят за оконной шторкою в комнате стариков.

Молодой мент пристёгивает его наручниками к себе и уводит. Пожилой, только не силой, принуждает Лизу следовать за ним.

– Сколько тебе лет? – по дороге спрашивает он.

– Сегодня девятнадцать, – получает ответ.

– О! Поздравляю!

– Спасибочки…

А он и желает спросить:

– И не тошно тебе с такими…

Лиза опережает его вопрос:

– Да с вами куда тошней…

– Ну-ну! – полыхает явной угрозой милиционер.

Лиза не пугается.

– Не кобыла – не понужай! – грубит она.

– Ты, девка, не гонорись! – повышает он голос, но слышит и того дерзостней:

– Девка – это твоя детка, а я для тебя по протоколу – Елизавета Леонидовна…

В милиции, когда писал протокол, или что у них там пишется, пожилой блюститель порядка пояснял:

– Так вот, Елизавета Леонидовна! У тебя только не под окном драка с убийством произошла. Не могла ты спать в это время… Не могла не видеть…

– А может быть, и участие принимала, – добавляет молодой.

– Потому и отказываешься от показаний… – опять подхватывает пожилой.

А молодой строжится:

– И сидишь тут – выгибаешься! Говори, что знаешь!

– Что знаю? – наивно переспрашивает Лиза. – Пожалуйста…

Не веря в реальность происходящего, она лыбится, как привыкла в оные годы, и декламирует:

– Заткнись! – уже рычит молодой. – Штрафанём сейчас за оскорбление…

– Ба-а! – сильно удивляется Лиза и спрашивает с издёвкой: – Неужто Лермонтова не знаете?!

– На хрена мне твой Лермонтов! Говори, что видела!

– А ни хрена и не видела… Спала я. Понял?

– Хорошо… – вдруг соглашается пожилой. – Твоя взяла… Отпускаю…

Это было сказано таким тоном, что Лиза улавливает подвох.

– Спасибочки, дяденька, – в таком же настрое отвечает она, даже не дёрнувшись – оторваться от стула. – Спасибочки, родимый! – благодарит, повторяя бабу Ханю.

– Не за что, золотая моя! – отвечает блюститель, оказывается, не лишённый юмора. Потом добавляет: – Заодно и «жениха» твоего отпущу. И даже домой провожу, чтобы чего не натворил дорогой… Будет тебе подарочек на день рождения…

В замешательстве Лиза молчит, но затем соглашается:

– Вот счастье-то привалило!

И спрашивает:

– А к прокурору заодно не проводишь?.. Не хочется? Вижу! Тогда давай справочку – за что вы меня тут всё утро проволокитили. Некогда мне подарки от вас принимать – работа ждёт…

И всё-таки спасибо советской милиции: ни той ночью, ни тем днём, ни неделей, ни месяцем «жених» Елизаветин в коммуналке не появляется…

Лиза-контролёр трудится в сборочном цехе «почтового ящика», за стеною которого – цех гальваники. Там работает Зоя-гальванометрист.

Лиза, в свои двадцать лет, выбросила бы из памяти одну только мороку – Володю Войцеховского. А Зоя, в свои тридцать два, хотела бы от многого избавиться… Но прошлое прошлым полнится…

Зоя – красавица, каких поискать. Этим достоянием она орудует вовсю…

Её супруг – сутулый, невзрачный служака – начальник первого отдела! Очень ответственный. Жёнушку развлекать некогда…

Лиза тоже набрала красоты, но в ней не успела ещё отболеть слишком долгая неуверенность. К тому же за нею очень серьёзно «ухаживает» поэзия.

К тому же в детдомах сумели приглушить свет её подлинности. Зато научили затаиваться, придуриваться, огрызаться, а допекут – так и наглеть.

Ещё тогда, в четырнадцать лет, она осознаёт:

И всё-таки в глубине души торжествует её корневая натура:

Поэзия дарит её душе полный набор жизненных отображений. Её трогает любая мелочь, будь то драка у пивного ларька, или улыбка случайного встречного, или кокетство красавицы Зои…

Ясная погода её натуры часто застилается чужими туманами, моросью, грозами… Сами собою слагаются тяжёлые строки:

И всё-таки врождённое жизнелюбие продолжает в ней торжествовать: