Ева Север - Трасса Ноль

Тишина в квартире давила, словно принуждая к чему-то. За окном пошел дождь.

– Соберись, парень, come on!

Сид провел рукой по лицу, заметив, что пальцы слегка дрожат. Нет, утро явно не задалось.

Если бы еще не этот дурацкий сон…

Сид неожиданно почувствовал, как накатило одиночество. Дернув щекой, он направился на кухню сооружать завтрак. До его смены оставался еще весь день.

Яна не была в этом месте почти два года, но здесь мало что изменилось. Те же безразличные ко всему волны залива, тот же ледяной ветер, сосны да песчаный пляж.

Вдалеке прогуливалась пожилая супружеская пара, других людей видно не было. Да уж, погода сегодня не летная.

Яна без труда отыскала нужное дерево. Прекрасная раскидистая сосна, росшая немного наособицу от других деревьев, на самой границе песчаного пляжа.

Положив коробку и лопату на песок, Яна выпрямилась во весь рост и постояла с минуту без движения.

Да, без сомнения, место то же. И все же в одну реку невозможно войти дважды. Сосна за каких-то два года одряхлела и почти вся засохла, теперь толстый ствол подставлял ветру безжизненный белый бок.

И лето тоже не то. Тогда светило солнце, стояла жара, на пляже играли в волейбол и жарили шашлыки. А сейчас больше похоже на сентябрь.

Яна потянула носом соленый морской воздух, всхлипнула и не удержалась – положила ладонь на ствол сосны. Она гладила мертвое дерево, нежно и аккуратно обводя пальцами узоры древесины.

Два года. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

– По большому счету, все женщины – дуры.

Он слегка заикался. Не сильно, иногда почти незаметно. Но, видимо, ему самому это мешало. Яна была хорошо знакома с его привычкой компенсировать заикание уверенным категоричным тоном.

Вот и сейчас вид у него был такой независимый и холодный, что Яне показалось – ее друг где-то очень, очень далеко. Даром что они сидят в обнимку, привалившись к стволу сосны, и Яна чувствует тепло его тела.

Она в тот раз обиделась и моментально завелась:

– Дуры, говоришь? А напомни-ка, кто сессию позавчера закрыл, а у кого два хвоста на осень остались?

Несмотря на разницу в возрасте, они были одногруппниками, и он частенько списывал у Яны. Что, впрочем, не мешало ему считать себя умнее.

– Это не в счет. Диффуры, например, ты благодаря декольте и мини-юбке закрыла.

– Неправда! Я в тот день вообще в штанах пришла!

Яна почувствовала, что краснеет от обиды. Отстранившись, она запальчиво заглянула приятелю в лицо и собралась было окончательно обидеться.

Он сидел неподвижно и искоса глядел на девушку. В его глазах плескался смех, он явно забавлялся ее злостью.

Яне расхотелось спорить. Фыркнув, она ограничилась тычком под ребра:

– Дурак!

Он чуть сильнее прижал ее к себе.

– Может, и дурак. Зато я тебя… Ну, ты знаешь.

На этой фразе он всегда запинался сильнее обычного и еще ни разу не смог договорить до конца. Яна уже привыкла.

Она улыбнулась и спросила очень просто:

– Навсегда?

– А как же…

Потеревшись подбородком о ее макушку, он довольно прищурился. На душе сразу стало легко и тепло. Яна с улыбкой шепнула:

– Спасибо!

Она снова всхлипнула. Руки покраснели на ветру, из носа текло. Пора было браться за дело.

Подобрав с земли лопату, Яна принялась быстро, с остервенением копать яму. Хоть одно хорошо – почва тут мягкая и рассыпчатая.

Дождь все капал и капал, ветер усиливался. Изо рта пошел пар. Яна скосила глаза на коробку, лежавшую неподалеку. Картон промок, посерел и выглядел теперь совсем неопрятно.

Мотнув головой, Яна сосредоточилась на работе.

Их «всегда» закончилось спустя полгода, как-то очень внезапно и буднично. Просто после очередной ссоры Яна собрала вещи и вернулась из их крохотной квартирки в общагу, а он так и не позвонил.

Он перестал ходить в универ, друзья говорили, что запил, но Яна не верила. В конце семестра она нашла его фамилию в списках на отчисление. Больше они не виделись. Яна почти не плакала после их разрыва, только крепче обнимала Уму по ночам во сне.

Два года, а кажется, что двадцать.

Могилка была готова. Стиснув зубы, Яна подошла к коробке, бережно подняла ее на руки и осторожно опустила в яму. Коробка почти ничего не весила.

Не глядя по сторонам, не давая себе времени задуматься, Яна быстро забросала яму землей вперемешку с песком. Поверх насыпала холмик. Чего-то не хватало.

«Какое сделать надгробие?»

У линии прибоя было полным-полно камней, в основном – выглаженная морем галька. Яна бродила по пляжу, внимательно глядя под ноги.

Полчаса спустя над холмиком земли выросла пирамидка из камней, сложенная на манер языческого кургана. Яна аккуратно выровняла последний слой, провела по нему ладонью.

Дождь наконец утих. Небо прояснилось.

Делать здесь больше было нечего, но Яна не могла просто так уйти. К тому же она все равно уже промокла до нитки, да и идти было особо некуда.

Одиночество давило, от него хотелось заскулить, завыть на небо.

Достав из кармана телефон, Яна открыла мессенджер и набрала сообщение: «Ума умерла. Я у нашего дерева. Тут холодно».

Вводя в поиске имя адресата, Яна с удивлением поняла, что до сих пор помнит наизусть все цифры. Она даже не подумала, что он мог сменить номер.

Отправив сообщение, она неуклюже поднялась с земли. Все же пора было идти.

Яна не ждала, что он ответит.

Но через минуту экран телефона ободряюще моргнул.

«Хочешь, приезжай?»

«Ты уверен?»

«Адрес не забыла?»

Конечно, она помнила адрес.

Сид задумчиво провел рукой по затылку, проверяя, отросла ли щетина. Колючий. Пора бы побриться.

Раньше он носил длинные волосы, подбривая только виски. Рыжеватые пряди слегка вились вокруг худого лица. Девушкам нравилось. Прямо как Иисус, говорили они.

Когда он побрился наголо, никто не оценил.

«У меня такая красивая форма черепа, что я больше не мог это скрывать!» – отшучивался Сид.

На самом деле он обнаружил, что волосы на макушке начали редеть, и решил не дожидаться момента, когда это заметит кто-нибудь еще. Взрослеть, а тем более стареть, казалось обидно и позорно.

Сид зевнул. По-прежнему голый, он сидел по-турецки среди вороха пледов в хаосе не заправленной постели. В руке была книга, бедро слегка холодила прислоненная к нему бутылка. До финала оставалось восемь страниц и еще вина на самом донышке.

Сигареты уже закончились. Скоро все же придется выйти на улицу, ничего не поделаешь.

Где-то в складках простыней ожил телефон. Сид напрягся. Ему показалось, что обычный сигнал оповещения прозвучал как-то особо пронзительно.

Не глядя, он протянул руку и зашарил в поисках телефона. Судорожным движением нащупал и зажал его в ладони.