Наталия Миронина - Не разлей вода [сборник litres]

– Папа, мы давно встречаемся, только тебе не говорили. Ты же так упрямо не хотел ничего слышать. А это глупо. Та история – это одно, а мы – совсем другое. И нельзя же переносить гнев с виноватого на невиновного! Папа, я люблю Сергея. И он меня любит.

Кочин перестал бегать по кабинету и сел за стол. Его лицо было спокойным, и только по румянцу на щеках Аля догадалась, что отец рассердился пуще прежнего. «Ого, кажется, только хуже стало!» – подумала она, но тут проявился ее характер, кстати сказать, отцовский.

– Папа, ничего плохого не произошло. Так должно было быть, и если бы мама была жива, она бы все поняла!

– Не смей маму вспоминать! Не так она тебя воспитывала! И она бы никогда не поняла твоего поступка!

– Почему ты так думаешь? – тихо спросила Аля.

– Потому что она была приличной женщиной! – выпалил Кочин. Фраза была больно уж мелодраматической. Но дочь этого не заметила. Аля ухватила суть, но не оттенок.

– То есть ты считаешь, что я неприличная женщина? А Анастасия, которая встречается с тобой и иногда живет в этом доме, женщина приличная.

– Ты даже не сравнивай! – подскочил Олег Петрович. – Настя… Настя… Взрослая, успешная женщина! Она стоит на своих ногах! Она… Ты – не она!

– Ах вот как! – На глазах Али появились слезы.

Сергей, который до сих пор молча слушал перепалку дочери и отца, вдруг сказал:

– Аля, пойдем. Тебе совершенно не стоит волноваться, – он взял Алю под руку и повел к выходу. Аля послушалась его. Кочин посмотрел на них и произнес спокойным и твердым голосом:

– Я надеюсь, что вас обоих больше не увижу. Алевтина, дом для тебя закрыт. А для вас, молодой человек, никогда и не открывался.

Аля и Сергей вышли из дома.

– Мне надо было взять свои вещи. Учебники. Одежду. Это все в моей комнате, – сказала Аля растерянно.

– Там точно есть вещи, без которых ты не обойдешься? Мне бы не хотелось…

– Я понимаю, но я хочу кое-что взять с собой. Подожди меня здесь.

Аля решительно вернулась в дом и поднялась в свою комнату. Вытащила из стенного шкафа чемодан, уложила в него учебники, потом взяла несколько платьев, джинсы и пару свитеров, а пакетик с бельем сунула в боковое отделение. Она ничего не взяла из косметики, духи там и прочие женские мелочи. В шкафу остались висеть две шубки, дорогое пальто и лежать коробки с обувью. «Зачем мне каблуки? Мне каблуки не нужны», – подумала она, оглядывая комнату. И в этот момент она поймала себя на мысли, что ждет, что отец окликнет ее, войдет в комнату, попытается поговорить. Она понимала, что Олег Петрович слышал и видел ее возвращение. Но в доме было тихо, никто не попросил ее остаться. «Может, папа прав? Может, нельзя прощать такое? Но Сергей же ни в чем не виноват. Это его отец. А Сергей всегда был на нашей стороне. Не побоялся пойти против семьи», – думала она, тщетно прислушиваясь к тишине.

Аля вышла из ворот с чемоданом. Она кивнула охраннику, тот кинулся ей помогать:

– В отпуск, Алевтина Олеговна? – деликатно спросил он.

– Можно сказать, да, – улыбнулась Аля. Она понимала, что сейчас все кинутся обсуждать произошедшее. И точно знала, что добрейшая Лидия Александровна будет на ее стороне, если, конечно, узнает правду. «Впрочем, какая разница, кто что подумает. Не ожидала я, что именно так уеду из этого дома и из Знаменки», – подумала она. За воротами стояло такси. Фары освещали сугробы по обочинам и мелкие легкие хлопья. «А ведь совсем скоро Новый год. И я впервые буду встречать его без папы», – подумала она, оглядываясь на дом.

В машине Сергей обнял ее. Он молчал. У него на душе тоже было скверно – Олег Петрович Кочин, его кумир, пример для подражания, ненавидел его. Ненавидел так, что выгнал из дома свою дочь. Он ничем не мог помочь Але – он любил ее, а перед ней стоял выбор – или отец, или он, Сергей. Оставалось одно – отказаться от любви к ней. Но как откажешься, когда будет ребенок и когда… когда любишь больше жизни.

– Знаешь, все наладится. Не бывает так, чтобы такие ссоры и на всю жизнь. Олег Петрович поймет, что не прав. Он умный и очень ответственный человек. Только действительно не может забыть ту историю, – сказал Батенин Але и добавил: – Я бы тоже не забыл.

Квартира на Новоалексеевской оказалась очень уютной и удобной. Аля понимала: одно дело приезжать сюда в гости, а другое – жить и вести хозяйство. Оказалось, что жить здесь так же хорошо, как и быть гостьей. Впрочем, Аля первым делом наведалась в хозяйственный магазин и накупила кастрюлек и разных мисочек. Потом она завела полотняные салфетки и каждый раз выкладывала их на стол рядом со столовыми приборами. Сергей, у которого дома был дорогой хрусталь и дорогая посуда, но салфетки каждый день использовались бумажные, удивлялся:

– Рядом с такой красотой обычная посуда выглядит очень торжественно.

– Конечно, – Аля довольно улыбалась. Чуть позже она завела обычай ставить на стол живые цветы.

– Зимой – живые цветы, – удивился Сергей.

– Дорогой, они круглый год, – рассмеялась Аля, – ты просто никогда на заходишь в цветочные магазины.

Сергей покраснел. И впрямь, он цветы дарил редко. Почти каждый день он приносил Але фрукты, овощи, что-то сладкое. За все то время, пока они встречались, он всего пару раз пришел на свидание с букетом. В остальное время это были небольшие, но полезные подарочки. Видимо, сказывалось то, что рос он в семье, где практичность и целесообразность были на первом месте. «Какой прок в этих лопухах!» – говорил бывало Батенин-старший о цветах.

– Аля, я исправлюсь, я буду дарить тебе цветы, – пообещал Сергей.

– Не глупи, – рассмеялась она, – это совершенно лишнее. Особенно сейчас.

Аля осеклась. Она не хотела намекать на то, из-за чего сейчас так переживал Сергей. А переживал он из-за денег.

Сергей понимал, что доходы его и отца Али не идут ни в какое сравнение. Еще он понимал, что на первых порах, пока внове вся эта независимая жизнь, исчезновение из жизни роскоши может восприниматься Алей легко и весело. Но потом… Потом может наступить отрезвление – привычный уклад станет недоступным, а проблемы будут множиться. Потом появится ребенок, и маленькая квартира, многоэтажный дом и небольшой двор вместо огромной усадьбы и большого участка с деревьями и цветниками покажется темницей. Сергей работал как вол, но прекрасно понимая, что уровня Олега Петровича Кочина достигнет в лучшем случае тогда, когда его собственный ребенок объявит о предстоящей свадьбе. То есть богатство, к которому привыкла его жена Аля, «настигнет» их лет этак через двадцать. И, опасаясь взаимных ссор и обид, он решил поговорить с женой.

– Аля, – сказал как-то перед самым Новым годом Сергей, – я понимаю, что сейчас у тебя сложное положение. Ну, и у нас обоих не самые легкие времена.