Наталия Миронина - Не разлей вода [сборник litres]

– Это квартира пятнадцать? Самарина Ольга Леонидовна?

– Все правильно.

– Это для вас. От кого – сказать не могу, а вот открытка в цветах есть. Ну, мы пошли, хозяйка.

– Да-да, спасибо. – Ольга Леонидовна нашла среди листьев большую открытку и подошла ближе к окну.

«Таланту большому, многообразному и очень доброму от спасенных и благодарных зрителей. Ваш старик-миллионер был неподражаем! Олег Петрович Кочин».

– Вот что, голубчик, возьми-ка ты эти цветы и отвези обратно! – обернулась к посыльному Ольга Леонидовна. – Нет, постой, я два слова напишу.

Самарина взяла ручку и на открытке написала: «Пока вы не помиритесь с Алей, я знать вас не хочу!»

А в июле, когда Москва утопала в липовом цвете, в одном из роддомов появился на свет мальчик. Мальчика назвали Алеша. Но мама и папа звали его по-взрослому – Алексей Сергеевич. У Алексея Сергеевича были голубые глаза и светлый чуб. Еще он был румяным и даже немного толстеньким.

– Все из-за тебя, – попеняла мама Аля папе Сергею, – разрешал мне хачапури есть.

– Он просто крепенький ребенок, – отвечал папа, ничуть не обидевшись на упрек. Оглядев комнату, он спросил жену:

– Подарков-то надарили! Когда он еще в эти машинки будет играть?!

– Тебе кажется, что не скоро. На самом деле оглянуться не успеем, сами станем дедушкой и бабушкой, – рассмеялась Аля. Если бы маленький Алексей Сергеевич не клевал носом после сытного завтрака, он бы заметил, что смех у мамы немного грустный. Это заметил папа.

– Перестань, вот увидишь, все наладится. И мои оттают, и Олег Петрович тоже…

Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент кто-то позвонил в дверь.

– Посмотри за Лексеем Сергеичем. Я открою. Это, наверное, продукты доставили.

Она пошла в прихожую. Оттуда раздался щелчок замка, наступила тишина, потом раздался вскрик Али.

Сергей встревоженно подскочил:

– Что? Что случилось?

Послышалось шуршание, какие-то шумы, кто-то всхлипнул, кто-то что-то забормотал. Сергей глянул на заснувшего сына и поспешил в прихожую. Там он застал Алю, которая повисла на отце. Олег Петрович Кочин встретился глазами с зятем.

– Прости, брат, виноват. Но тут такое дело… Понимаешь… Характер… – сказал Олег Петрович.

– Прощаю, – ответил Сергей тестю, – вот только думаю, не ваш ли характер у сына будет?!

Деньги у них появились нежданно-негаданно, как появляется младенец у пожилой, давно бездетной семьи. Деньги большие. Такие большие, что они, раздавая все свои долги, вспомнили о том, как лет десять назад перехватили у знакомых энную сумму, да так и не отдали. А не отдали потому, что знакомые переехали жить в Испанию. Так вот, чтобы отдать долг в десять тысяч рублей, Федор взял билеты на самолет, накупил кучу московских гостинцев (хотя такой категории товаров с появлением международных брендов теперь нет) и предстал пред очами совершенно изумленных знакомых. Надо уточнить, что цена билета на самолет равнялась самому долгу, а все затраты были раза в три больше. Ну ничего! Главное, что теперь, после того как отдали последний долг, они вздохнули спокойно и с чистой совестью занялись покупками.

Дом они купили на Рублевке, в Знаменском:

– Заяц, я что, напрасно все эти годы в лепешку расшибался?! Ну да, дороговато, да и черт с ним! Зато дом большой, участок с лесом… Покупаем, все решено!

Заяц, она же Катя, особенно не возражала. За последние лет пять она так соскучилась по деньгам, что даже теперь, проснувшись утром, мысленно перебирала все возможные неприятности, которые стали привычными. «Так, в ломбард не надо, все выкупили уже, слава богу, долг Стасовым отдали, продукты есть, машина…» На этом месте Катя обычно поворачивалась к протяжно храпящему мужу и с умиление целовала его в мокрую от испарины макушку. Макушка, уже почти лысая, с обнаружившейся темной родинкой, была трогательной и любимой. Хотя еще несколько месяцев назад, лежа на этой же подушке, Катя хмуро размышляла, как распорядиться пятьюстами граммами магазинного фарша, чтобы еды хватило на три дня. Ничего не придумав, она с глухим раздражением принималась будить супруга:

– Ты очень громко храпишь!

Федор просыпался, бормотал извинения, а потом сзади обнимал злую супругу. Катя после этого еще минуту лежала, про себя решая, сейчас устроить скандал или подождать завтрака. За столом она ругалась убедительнее. Но Федор, уткнувшийся ей в шею, бормотал что-то вроде «заяц мой», и она отходила. «Ну, не все же умеют зарабатывать деньги. А он добрый, да и живем мы хорошо. И любит он меня…» Катя как бы плотней «упаковывалась» в объятия мужа и опять засыпала. Но за завтраком она все равно скандалила.

Теперь это было все позади. Теперь она даже не понимала, сколько всего у них денег на счету. Когда Федор примчался домой с шампанским и объявил, что проект закончен, что они теперь богаты, она обрадовалась, но все ее планы дальше покупки новой машины не шли. Это уже потом они ездили в банк и открывали счета, и Федор ей объяснил, что отныне у нее будет свой счет, на котором будет лежать… Он назвал сумму, в которую она не поверила, пока не заглянула в документы.

– Как хочешь, так и распоряжайся. Но лучше снимай проценты каждый месяц. На булавки.

– На булавки? – Она держала в руках бумажки, из которых следовало, что булавки она может покупать килограммами и они вполне могут быть золотыми. У Федора тоже был свой счет – он показал ей бумаги, там стояли такие же цифры, как и у нее. Третий счет они открыли для крупных покупок. Надо было выбираться из малюсенькой квартирки в старом доме рядом с железнодорожным полотном и расписанным бетонным забором. И, наконец, нужна новая машина, а лучше две. Катя терпеть не могла ходить по магазинам, зная, что Федор ждет ее в машине. И хотя он уверял, что может ждать сколько угодно, она нервничала, спешила с выбором и, как правило, ошибалась, что в их безденежье было смерти подобно. Потом начинался процесс возврата, обмена. Одним словом, одна нервотрепка, а не удовольствие от шопинга. Да и шопинг был тогда нечастый.

Дом они выбирали долго. Риелтор, которого они нашли по объявлению, за два дня показала странной, плохо одетой паре почти все свои объекты. Плохо одетая пара вежливо осматривала громоздкие дома за высокими заборами, ухоженные лужайки и пустынные улочки коттеджных поселков. Они почти не переговаривались между собой, а только переглядывались и с извиняющимся вздохом отвергали один вариант за другим. Наконец риелтор начала нервничать:

– У меня даже миллионеры оставались довольны.

На что Федор улыбнулся и произнес:

– А мы ненастоящие миллионеры.

Риелтор занервничала еще больше и повезла их в Знаменское – небольшое Рублевское село. На подъезде к главной улице дорогу им перегородил допотопный катафалк. Катафалк был прицеплен к старой «Ниве», которая потихоньку, боясь делать резкие движения, волокла ритуальный раритет куда-то вниз к реке. За рулем «Нивы» сидел мордатый мужик с выражением озабоченности на лице. Поскольку ехать в темпе, который катафалк диктовал «Ниве», было невозможно, риелтор, Федор и Катя бросили машину и пошли пешком. Пешком оказалось быстрее, и вскоре они поравнялись с «Нивой». Вежливо поздоровавшись с водителем через открытое окно, Федор, на всякий случай скорбно понизив голос, поинтересовался: