Наталья Солей - Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц

– Знакомиться с родителями? М-да. Пожалуй, отложим этот торжественный момент до лучших времен. Ты говорила, что твой папа был в больнице? Он выздоровел?

– Да, вчера выписали, и я должна его проведать. Ему необходимы положительные эмоции.

– Ты хорошая дочь.

– Да, родители – самое дорогое, что есть у каждого из нас в жизни. В отношениях отцов и детей предательство недопустимо.

– Да, – задумчиво согласился Вольнов, – ты, конечно, права. Родители – это защита. Щит, который стоит между тобой и смертью. Когда теряешь кого-то из них, понимаешь, что скоро наступит и твой черед уходить.

– Но в свою очередь и ты для своих детей щит. В природе все мудро устроено. Теряешь защиту родителей. Получаешь заботу детей. Их любовь… Если, конечно, не отказался от нее сам.

– Кто ж отказывается от любви?

– От любви детей, к сожалению, многие отказываются, повинуясь страсти или расчету, – неожиданно резко сказала Люси. – Думают, что идут непроторенными путями, что у них все не так, как у примитивных обывателей, женившихся раз и навсегда, на всю жизнь, до гроба. Они стремятся сделать свою жизнь вечно молодой, а в результате оказываются в полном одиночестве. Их отказ от любви ребенка, который проще называется предательством, возвращается к ним. Сам знаешь, все возвращается – и хорошее и плохое.

– Это какой-то юношеский максимализм. У меня полно друзей, женившихся во второй раз на молодых. Они действительно продлевают свою молодость, но никто из них не одинок.

– Это иллюзия. Неизвестно, что творится в их душах.

– Не хочу с тобой спорить. Видимо, у тебя есть свои мотивы так рассуждать. И вообще, у меня такое ощущение, что ты как будто уличаешь меня в чем-то.

– Я вовсе не тебя имела в виду. – Люси спохватилась, что наговорила лишнего, и действительно получилось очень адресно. Она лихорадочно стала выруливать из ситуации, которую создала, поддавшись своим эмоциям. – Это так, к слову. Я просто сейчас очень много размышляю о таких ситуациях. Придумываю новый проект о счастье, которое существует только на проторенных путях. Это, знаешь, будут истории любви, построенные на чужом несчастье. Они все заканчиваются плачевно.

– Боюсь, что это слишком мрачно.

– Зато поучительно. У нас такие истории пользуются бешеным успехом. Впрочем, Россия подражает Америке, той, какой она была лет двадцать назад. Для вас, возможно, это еще не актуально. Так сделаем актуальным. Будем возрождать семейные ценности.

– Надо посмотреть синопсис, пилот. Так, на пальцах, это не разговор. Пока, боюсь, это не наш формат. Есть специальные каналы для семейного просмотра.

– Это твой формат. Все будет очень глянцево и гламурно.

– Посмотрим, посмотрим.

– То есть как это посмотрим? А наш договор? Ты что, хочешь платить мне неустойку?

– За что? – удивился Вольнов.

– Как за что? За упущенную выгоду. Я трачу время, средства. Готовлю проект, а ты говоришь: посмотрим. Теперь я твой равноправный партнер. И если я предлагаю проект, то он автоматически проходит.

– Такого не может быть, – искренне возмутился Вольнов.

– Не надо так нервничать. Посвяти сегодняшний вечер чтению нашего совместного договора, и ты поймешь, что может. Но оснований для возмущения нет. Уверяю тебя, ты будешь в восторге от всех моих предложений. В наших отношениях никогда не возникнет форс-мажора.

– Мне кажется, он уже возник.

– Это только кажется. С непривычки. Давай лучше выпьем за наше общее дело. Уверяю тебя, нас ждет большой успех.

– За будущий успех нельзя пить. Плохая примета, – мрачно заметил Вольнов.

– Хорошо, выпьем за нас. Чтобы мы были довольны друг другом. Кстати, тебе же понравилась идея «Стриптизерш»?

– Да, мне кажется, это должно вызвать интерес.

– Чтобы поднять тебе немного настроение… Вот, посмотри на досуге. – Люси достала из сумки какую-то папку и положила перед Вольновым.

– Это еще что такое? – настороженно спросил он.

– Это синопсис и сценарий моего мужа. Для нашего телевидения слишком шокирующий.

– Шокирующий? Хорошо. Посмотрю, насколько слишком.

– Тебе понравится, – обезоруживающе улыбнулась Люси, взяв его за руку. – Андрей, мне надо уже уходить. Я так счастлива, что нашла тебя, что у нас сложилось такое взаимопонимание. Нас ждет большое будущее. Уверяю тебя.

– Я в этом не сомневаюсь, – натянуто улыбнувшись, проговорил Вольнов.

Люси быстро удалилась, а Вольнов решил немного выпить. Почему-то из всего разговора ему больше всего запомнились рассуждения американки об отказе от любви детей, который она расценивает как предательство.

Нет, лично он никого никогда не предавал. Если и оставлял кого-то, то ведь он же встречал другую любовь, в сердце рождалось большое чувство, окрылявшее его…

Получается, что только его это чувство окрыляло, а его детям ломало крылья? Неприятно такое вдруг осознать. Он никогда не задумывался об этом, жил чувствами и был горд, что способен их испытывать. Но выходит, что он всегда поступал просто как банальный эгоист…

«Нет, выпить надо определенно», – сделал Вольнов самый логичный для себя вывод. Одному этого делать не хотелось. Он решил позвонить Кардиналову. Пусть посидит, составит компанию, а заодно можно будет порешать с ним деловые вопросы, дать почитать сценарий. С сообщением о контракте Андрей Константинович, правда, пока решил повременить.

Приблизительно так и рассказала Люси историю подписания контракта, опустив, конечно, лирические подробности. Наибольшее возмущение вызвал ее рассказ у Миркиной и Матильды, которая бросала продолжительные взгляды на Кардиналова, ничего не сообщившего ей о встрече с Вольновым в ресторане, о проектах, о сериале. С ним она решила разобраться позднее, когда останутся наедине, а с этой американкой необходимо что-то делать прямо сейчас. Правда, Матильда еще не знала, что именно, и пока просто захлебывалась от бешенства.

– Значит, все-таки это вы позвонили, как только мы приземлились. Я догадывалась, но не думала, что у вас хватит на это наглости, – зло проговорила она.

– Вы считаете, что наглость – это исключительно ваша прерогатива? – быстро отреагировала Люси.

Матильда на этот раз сдержалась, метнув испепеляющий взгляд на Кардиналова, который старался делать вид, что ничего особенного не происходит, хотя в душе у него поднялась буря гораздо более сильная, чем могла себе представить его подруга. Он не придал особого значения разговорам Андрея о новых проектах. Думал, что это очередная блажь, и не более того. Но подписание контракта может грозить серьезными последствиями. Причем самое неприятное, что невозможно пока предугадать какими.

– Так это, значит, благодаря вам мы получили столь шедевральный проект под названием «Стриптизерши», или как там его… И как это я раньше не сообразила! – воскликнула Миркина. – Это же чисто американская история, у них и фильмов полно таких было. И с Деми Мур, и еще с кем-то там, не знаю я ту звезду, но тоже какая-то знаменитость. Молодцы. Сделали микс из всего этого и сбросили нам. На вашем целомудренном телевидении такое не пройдет, а у нас пожалуйста, хоть сто серий. Своей кабацкой культурой с Брайтон-Бич подготовили почву такие вот бывшие эмигранты. Сначала поехали за колбасой, а теперь решили вернуться и разрушить нашу самобытность окончательно, добить нас своей массовой культурой.