Наталья Солей - Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц

– Он в Звенигород поехал, чтобы новый проект обдумать.

– Понятное дело. Дома в своем кабинете он уже давно не мог работать.

– Ну и с тобой он не был особенно счастлив, – с ненавистью глядя на сильную соперницу, заявила Сорская.

– Я ему и не обещала неземного счастья. Я была им увлечена, как интересным, очень известным и очень талантливым журналистом, успешным бизнесменом. Мне это было необходимо, потому что да, я действительно приехала поступать в институт из провинции. Потом попала в телекомпанию и очень благодарна судьбе за это. Я многому научилась у Вольнова. Он создал меня такой, какая я есть. Благодаря ему меня пригласили на Первый канал. Конечно, я могла не согласиться на такое предложение, но это было выше моих сил. Я мечтала об этом всю жизнь. Иметь свою программу на Первом! Это такое счастье! Самое настоящее. А он это воспринял как предательство, мне кажется, даже стал ревновать к моему успеху. В чем-то он, конечно, прав. Это было не очень честно с моей стороны. Он меня создавал для своего канала. А я не удержалась от соблазна и сбежала от него в большую жизнь, чтобы звучать на всю страну, чтобы узнавали везде, везде, везде…

– Мы все это понимали, – коротко поддержала бывшую партнершу Алиса, ободрительно ей улыбнувшись.

– Лара, на самом деле прекрати грузиться, – живо поддержала ее Маша. – Все ты правильно сделала. Твой долгий путь все знают, сколько пришлось пройти, ты и училась, и по голове получала. Ты помешана на своей профессии. Алла Григорьевна говорила о тех, кому надо все сразу и сейчас, не прикладывая к тому никаких усилий, беспокоилась о перенаселении московской панели. У тебя другая психология. Ты – клинический трудоголик. И ты не тот человек, который может стоять на месте. Я уверена, сложись у самого Вольнова такая ситуация в молодости, он бы поступил точно так же, как ты.

На этих словах в гостиную в сопровождении мужчины средних лет и молоденькой девушки вернулась Елена Алексеевна. Подхватив последнюю реплику, она с грустной улыбкой поддержала Машу:

– О да, и, надо сказать, поступал так не раз. Он всегда старался прыгнуть выше головы, и это ему удавалось. В юности поставил себе цель выбиться из нищеты и серости и выбился довольно быстро. Он молодец, но помогали ему очень многие люди. Одни – ничего не требуя взамен, другие – надеясь на отдачу, но он уходил от всех, потому что хотел идти дальше, взбираться выше.

– Так жизнь устроена. В этом нет предательства, – подхватила Маша, видно было, что эта тема ее по-настоящему волнует.

– А Вольнов считал, что есть, – безапелляционно заявила Сорская. – Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Мало ли что он делал в жизни, но другим он этого не позволял. Он требовал преданности.

– Вот именно это качество он и нашел в вас. Как в том анекдоте: наконец-то я нашел время и место, дорогой брат, чтобы написать тебе письмо.

– Ваша ирония неуместна.

– Согласна, общение с Арнольдом Мартыновичем – это несомненный залог вашей истинной преданности Вольнову.

– А при чем здесь Арнольд Мартынович?

– Вот и я думаю, при чем тут он? – вмешалась в диалог Лара Мартынова. – Этот вопрос у многих возник, но как-то мы никак не доберемся до ответа на него. Правда, я могу несколько прояснить ситуацию…

Кардиналов смотрел на всех, как на малых детей, которые по своему недомыслию и слабой информированности очень много не понимают, но если он вмешается, то все встанет на свои места.

– Я и сам могу это сделать, – с чувством собственного достоинства проговорил старый демагог. – Матильда сейчас тяжело переживает потерю близкого человека и просила меня проводить ее на эту встречу. У нее даже обмороки бывают, и я, конечно, любезно согласился помочь ей.

– Сделаем небольшой перерыв в презентации деятельности Армии спасения в лице Кардиналова, – невольно пришла на помощь Арнольду хозяйка дома. – Вы так ожесточенно пикируетесь, что я никак не могу представить вам родственников Андрея Константиновича – его племянника Сергея и его дочку Марусю. Получается, Маруся у нас кем приходится Андрею Константиновичу?

– Внучатой племянницей, надо думать, – быстро отреагировала Алла Миркина, в замешательстве глядя на уже весьма заметный животик юной родственницы. – И, судя по всему, ему надо было готовиться стать дедом.

– Точнее будет сказать, отцом, – мрачно сообщил главную новость дня племянник Сергей, терпеливо дождавшись наконец, когда все собравшиеся дамы дадут вставить хоть слово в бесконечной череде выяснения своих запутанных отношений. Очевидно, надеялся, что его заявление станет топором, который разрубит этот гордиев узел, и выяснениям придет конец. Однако эффект получился обратный, как от подлитого в огонь масла. Но пожар разразился не вдруг, а лишь когда до присутствующих все же дошел смысл сказанного.

Сразу переварить подобное известие удалось не всем. Люси, до того момента взиравшая на все происходящее несколько отстраненно, с чувством переполнявшего ее превосходства, дольше всех находилась в ступоре. Сначала ее взгляд надолго остановился на Сергее. Затем она перевела его на маленькую пухленькую девчушку с двумя хвостиками на голове. Маруся не испытывала никакого смущения, она мило всем улыбалась, дескать, дело житейское, чего не бывает между близкими родственниками. Ничуть не смущаясь незнакомой обстановки, не обращая внимания на остолбеневших гостей дома, она прошлась по гостиной и удобно устроилась в большом кожаном кресле, стоящем возле печки.

Первой в себя пришла хозяйка дома:

– Я правильно поняла, Сережа, ты хочешь сказать, что Маруся беременна, а отцом ее ребенка является Андрей Константинович? – осторожно спросила она, все еще надеясь, что ослышалась.

– Все всё правильно поняли. Марусе только шестнадцать, и она беременна от моего родного дяди. Все усвоили?

– А почему вы раньше молчали? – опомнилась Миркина. – У нее уже живот заметен. Срок уже месяцев… Сколько?

– Пять, – спокойно уточнила Маруся, привстав, чтобы взять яблоко из вазы с фруктами, стоящей на журнальном столике неподалеку от ее кресла.

– Пять месяцев, и вы только сейчас, когда Андрея нет, пришли с этой вестью? А почему вы ему не сообщили о его якобы отцовстве при жизни? – вскипела Миркина.

– Он знал, я ему рассказала, – сообщила Маруся, хрустя яблоком.

– И что сказал он? – Миркина даже притихла.

– Сказал, что будет думать. Аборт было поздно делать. Я не знала, что беременна. У него и спросила. Почему у меня раньше были месячные, а теперь опять нет…

– Что значит опять? Это что – вторая беременность? – не удержалась от вопроса Лариса Мартынова, с лица которой даже улыбка пропала, что было совершенно не свойственно ее натуре.