Наталья Солей - Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц

– Конечно, чудные были времена. Какие виделись перспективы.

– Особенно ваши личные, – усмехнулась Лариса Мартынова.

– Мои личные перспективы – перспективы компании. Моя работа – это и есть моя личная жизнь, – наигранно провозгласил Арнольд.

– Арнольд Мартынович, давайте без речей на трибуне, и не надо так скромничать и все время уходить в тень. Ваша роль и в жизни телекомпании, и в личной жизни Вольнова, и в личной жизни каждой из нас всегда была немаловажной, если не определяющей.

– Вы мне льстите, Ларочка. Я скромный финансовый директор. Как говорит Алла, моя компетенция – это шифер и кровля. На большее я и не претендую.

– Арнольд Мартынович, скромность украшает тогда, когда больше нечем украситься, а с вашим опытом интриг, умением разделять и властвовать скромничать ни к чему. Знаете, я ведь помню все наши беседы в вашем кабинете, в буфете. Вы были так проникновенны, так убедительны, я вам почти поверила тогда, во всяком случае, сделала для себя серьезные жизненные выводы.

– Я рад, Лариса, что оказался полезен вам. Значит, и мой вклад есть в том, что вы стали столь известной особой.

– Есть, несомненно, есть. На меня особенно произвел впечатление ваш девиз «Тайное преимущество намного ценнее явного» и рассказ о вашей покойной подруге, артистке то ли из Таганрога, то ли из Самары.

– Из Сызрани, – любезно поправил Кардиналов.

– Простите, из Сызрани, не в том суть. Вы состояли с ней в дружеской переписке до самой ее смерти, у нее рак был, если мне память не изменяет. Жутко жалостливая история. Как вы ей советовали гнобить людей, придумывали весьма изощренные способы. Ей бы о душе подумать, а она все вам писала, советовалась с вами, как бы ей напакостить еще кому-нибудь. Интрига вас сближала. Когда нет возможности пробиться за счет таланта, то она становится весомым оружием, а главное – никакой расплаты, все исподтишка, все завуалированно. Эту свою страсть вы привнесли и в телекомпанию, создав недоброжелательную, лживую, мерзкую атмосферу наушничества и бесконечной зависти. Вольнова вы ведь ненавидели люто и завидовали ему во всем. Завидовали и не прощали шефу его удачливости, финансовых успехов, успехов у женщин, его умения жить легко и красиво. Но вы не могли без Вольнова, без его имени компания бы не прожила, а потому вам необходим был контроль и рычаги управления этим человеком. И вот тогда вы сделали ставку на меня, предложив сотрудничество, предлагали даже свое содействие в покорении его сердца. Это я уже потом поняла, что таким образом вы выясняли, в каких отношениях я с ним состою. Им можно и нужно управлять, говорили вы, потому что он самовлюбленный бабник, и необходима женщина, которая наконец приберет его к рукам, причем к вашим рукам, и вот тогда вы станете абсолютным монархом телекомпании, а Вольнов, он так, для представительства, истинным хозяином будете вы. Судя по всему, благодаря Матильде вы своей цели достигли. Нашли наконец стукачку, даже убедили Андрея Константиновича, что она всеобщая любимица.

– Ну надо же, – оживилась Миркина, – а я думала, что это замечаю только я одна. Оказывается, обо всем происходящем у нас не знали только два китайца в Китае. Воистину, не может быть обманут тот, кто не обманывает сам себя.

– Это вы о себе? – спросила Елена.

– Нет, о Вольнове.

– Здесь вы правы, он всегда был доволен, когда ему говорили то, что он хотел услышать. С помощью лести из него, как, впрочем, из многих людей, можно было веревки вить.

– Этим рукоделием Кардиналов занимался неустанно, – ехидно поддержала Миркина.

– Ну все. Мне это надоело, – завелась Матильда. – Ну прямо-таки ангелы во Христе, а я тут стукачка-злодейка, сговорилась с интриганом и кукловодом Кардиналовым. Вы на себя-то посмотрите. Вы же все сбежались охранять свои куски пирога. Кто о контрольном пакете акций размечтался, кто – заграбастать весь эфир, кто уже должности делит, особенно те, у кого дела на Первом идут так себе. Я уж не говорю о квартирах, доме, комбинате и прочих прелестях бизнеса. Все же пришли урвать свое. Все одинаковые. Вы все решаете свои проблемы, которые так удачно можно уладить благодаря смерти Андрея, а обвиняете в этом меня.

– Никто никого не обвиняет, – изображая собой голубя мира, невинно проговорила Миркина. – Просто подводятся итоги и выясняются, наконец, отношения. Кстати, а что там на Первом? Я, видимо, что-то пропустила?

– Алла, это даже я знаю. Хотя совершенно в стороне от ваших дел, – устало усмехнулась Елена Алексеевна.

– Да здесь нет никакого секрета, – с вызовом стала объясняться Лариса. – Все это произошло на глазах миллионов зрителей. В прямом эфире разгорелся скандал между двумя любовниками из Думы. Один приревновал другого и даже не дал себе труда сдержаться. Я не смогла разрулить эту ситуацию, поскольку просто обалдела от таких откровений. Я и подумать не могла, что такое возможно в эфире. Но мне это не повредило, наоборот, наш рейтинг вырос еще больше. Я не из-за этого скандала хочу уйти с Первого. Просто теперь я имею силы и опыт, чтобы определять эфирную политику в масштабах всего канала, а там это невозможно, быть же пешкой в большой игре мне уже не интересно.

– Не совсем так. История с любовниками действительно была смешная и дала рейтинг, – решила внести ясность Алиса Лисовская. – Проблемы у Лары возникли из-за другой истории. Тоже в прямом эфире. Одна участница в запале высказалась нелицеприятно об известном бизнесмене, а тот озлобился на обеих. И на ту, что высказывалась, и на ту, что вопросы задавала.

– Мне приятно, что ты так внимательно смотришь мои программы, – улыбнулась ей Лариса.

– Хорошие программы, отчего же не посмотреть, – доброжелательно отозвалась Алиса.

– А поподробнее, что за мен, что за гостья? – живо заинтересовалась Миркина. Телевизионные интриги были ее любимым развлечением.

– Да обычная история, – нехотя стала рассказывать Лариса. Эта передача вызывала неприятные воспоминания. – Был когда-то деятель по фамилии Грибной, сейчас о нем уже никто и не помнит, а в свое время очень активный господин. Возглавлял акцию по снесению памятника Дзержинскому с Лубянки, активно боролся со всеми советскими символами. Тем не менее с политикой у него не очень получилось. Очень любил блефовать, а такие в политике долго не живут. Ушел в творчество. Стал фотографировать и книжки писать. По его сценарию даже ставилось что-то вроде спектакля в труппе, что называется театром Кирилла Ганина (для информации: это тот режиссер, на которого правонаследник Булгакова подал в суд за издевательство над романом «Мастер и Маргарита»). Книжки пишет все больше о женщинах. Сначала делал интервью с самыми богатыми, потом с самыми успешными, потом с проститутками, содержательницами притонов и потом даже жиголо и сутенерами.