Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

Зажимаю конверт в пальцах и пытаюсь угадать, что же внутри. Даже если ничего интересного, лучше уж знать наверняка. А вдруг там что-нибудь такое, что заставит ее бросить танцевать. В конце концов, зачем еще нужны дублеры? Заменить танцора после травмы.

Я поправляю стопку конвертов и иду к двери с призом в руках. Выхожу из кабинета, пряча улыбку. Предвкушаю, как вернусь в свою комнату и немного почитаю. Немножко. Никто и не узнает.

– Надо бы попрактиковать наши па, – хмурится Алек после репетиции. – Чтобы подъемы были точнее, а то я постоянно опаздываю.

Он берет меня за руку и ведет в студию «Ф» прямо напротив. Бетт сверлит меня взглядом, но я не обращаю на нее внимания. Я ведь не делаю ничего плохого, мы просто собираемся немного попрактиковаться. Не то чтобы стекло скроет нас от посторонних взглядов, но все же.

Алек целенаправленно подходит к станку. Я встаю позади него. Какие же у него накачанные ноги! Какие широкие плечи! Раньше я никогда не задумывалась о том, как мальчишки выглядят без одежды, и не знала, что упускаю, – ведь и так видела достаточно.

– Растяжка? – предлагает он. – А потом поделаем подъемы. Готова?

Я киваю и бросаю сумку у стены, из нее вываливается куча барахла. Но мне все равно. Я не надеваю балетки – скидываю мягкие тапочки, которые мама купила в Мексике, и подхожу к нему босой. Мы делаем растяжку на станке. Я немного дрожу от подобной близости.

Алек был первым, с кем я познакомилась в общежитии. Он вышел с улыбкой, поприветствовал меня в школе и с тех пор каждый день приглядывал за мной, спрашивал, как прошел день, освоилась ли я, давал советы. Это Алек подсказал мне, что у Джун такое лицо не потому, что я ей не нравлюсь, – просто у нее всегда такое лицо.

Фыркаю от воспоминаний. На лице Алека словно написано «Что тут смешного?».

– Ничего, – отвечаю, тянусь усерднее.

– Ты всегда хотела танцевать? – спрашивает он.

– Ага, – наклоняюсь вправо. – А ты?

Он повторяет мои движения:

– Всю жизнь. Мой отец учился здесь. Великий Дом Лукас. – Последнюю фразу Алек произносит, подражая акценту мистера К.

– Да, точно. – Мне стыдно, что я этого не вспомнила. – Всегда забываю, что мистер Лукас – твой отец. Это, наверное… круто?

– Мы с сестрой тоже любим об этом забывать. – Он грустно улыбается. – Он не очень-то по-отцовски себя ведет.

Я не знаю, что на это ответить, так что просто участливо провожу рукой по его спине. Осторожно, но уверенно.

– Мне жаль, – говорю наконец. – Я этого не знала.

Алек улыбается, а потом меняется со мной местами. Я осматриваю комнату. Мы тут одни, и от этого я чувствую себя немного странно. Словно у меня морская болезнь. Пытаюсь стряхнуть с себя это ощущение. Но ведь того я и хотела, разве нет? То и получаю.

– Поможешь с ногой? – спрашиваю, хотя никакая помощь мне не нужна. Я просто хочу, чтобы Алек до меня дотронулся.

– Ага. – Он придвигается поближе.

Я кладу ногу на станок, а потом аккуратно поднимаю ее над головой. Смотрю вверх. Мышцы бедра расслабляются, привычно тянутся.

– Так нормально? – интересуется Алек.

Я киваю. Чувствую каждое его слово своей щекой. Ужасно хочу, чтобы он меня поцеловал. Но мне не стоит влюбляться. Даже думать о таком не стоит, ведь он встречается с Бетт. А мы просто танцуем дуэтом. И после премьеры все закончится.

Алек опускает мою ногу, и я поднимаю другую. Он повторяет движения, прижимается к ноге грудью. Выбивает пальцами ритм у меня на бедре и старается не рассмеяться.

– Эй! – Я улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать.

Алек отвечает тем же, а потом опускает мою ногу.

– Давай теперь попробуем подъемы. Хорошо? У меня не очень-то выходит.

С языка чуть не срывается вопрос: неужели я настолько тяжелая? Но я вовремя затыкаюсь. Он просто привык танцевать с Бетт, а она меньше и легче меня.

Мысленно трясу головой. Не стоит волноваться по пустякам, ведь тело у меня сильное. Лучше сосредоточиться на подъемах, найти для Алека нужный ритм, настроиться друг на друга. Па-де-де в «Щелкунчике» – одно из самых сложных для балетных пар. Аудитория ждет танца Феи и Принца почти всю постановку. И я не разочарую их.

Мы не делаем подъемы театрально, как должны бы делать. Мы не запоминаем движения, как нас учили, чтобы правильно переходить в опасные позиции. Вместо этого Алек просто хватает меня за талию, вдавливает пальцы в кожу и медленно поднимает в воздух, чтобы усадить себе на плечо. Так делать нельзя. В нашем танце все распланировано иначе, и на настоящей репетиции мы бы ни за что так не сделали. Но я парю, а он кажется таким сильным. Закидываю голову назад и вглядываюсь в трещины на потолке. Руки тяну назад и вверх. Сердце бьется как сумасшедшее. Мышцы Алека дрожат.

Путь вниз – жаркий и скользкий. Он опускает меня так, что я прижимаюсь к нему всем телом. Что-то пульсирует в позвоночнике, в животе, в груди… по всему телу. Я смущена. Если Алек дотронется до моей кожи, то сразу поймет, как сильно он меня возбуждает. Мы делаем подъем еще несколько раз, пока следы его пальцев не остаются на моей спине, кажется, навсегда. Я не показываю боли, когда Алек опускает меня в последний раз.

Я ниже его, и мне приходится запрокинуть голову. Тону в его взгляде. И, пока завороженно изучаю, как синий цвет радужки перетекает в зеленый вокруг ярко-черных зрачков, Алек дотрагивается до моего лица. Задерживает пальцы на щеке, скользит ими по шее, словно рисует на коже какие-то причудливые формы, оставляя за собой пылающий след.

Хочу, чтобы он поцеловал меня. Хочу узнать, каков он на вкус. Дотронуться до его языка.

Я отодвигаюсь от него, потому что за стеклом, оставляя на нем туманное дыхание, стоит Элеанор. Отхожу от Алека вовсе.

– Что такое? – Он поворачивает голову.

Элеанор исчезает в коридоре. Я ее не выдаю.

– А как же Бетт?

Он чешет в затылке и пожимает плечами. Я закусываю губу и чуть не прокусываю ее снова.

– Разве вы не вместе?

– Мы вечно то сходимся, то снова расходимся. Это почти ритуал. Заколдованный круг. Но сейчас, – он снова дотрагивается до моей щеки, – я хочу чего-то нового. Хочу тебя.

Выдерживаю его взгляд, и меня окатывает волна радостного предвкушения. Чувствую, что краснею, и надеюсь, что, говоря «новое», он имел в виду не кожу другого цвета, а то, что мы с Бетт такие разные по характеру.

Алек кладет руку мне на шею и накручивает мой локон на палец. Я стараюсь лишний раз не вздрогнуть – мне не хочется, чтобы он трогал мои волосы, они ведь наверняка липкие от лака. Да и сами по себе мои волосы слишком грубые, не такие нежные и шелковистые, как идеальные светлые волны Бетт.

– Я с ней поговорю. Скажу, что между нами все кончено. В последнее время у нас и так все разваливается.