Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

– Носи ее. И улыбайся.

Целую его в щеку. Родители машут мне с другого конца комнаты. Мы виделись с ними на бранче. Они – темные точки в море белизны. У Лиа шапка и кудрявых волос, мама свои заколола в пучок.

– Хочу представить тебя родителям. – Тащу Алека за собой. Мы проходим сквозь толпу, держась за руки. – Привет.

– Вот она, наша девочка.

Отец обнимает меня первым. От него пахнет кофе, а его борода щекочет мою щеку. Карие глаза светятся добротой, на нем надет его единственный костюм. Потом объятия раскрывает мама. От нее пахнет домом – манго и ладаном. Я так сильно скучала по ним обоим, но мне нравится жить самостоятельно. И сейчас, в их объятиях, мне особенно сильно хочется расплакаться и признаться во всем, что произошло. Но я не могу. Это только лишний повод для беспокойства. Тогда они могут и вовсе забрать меня отсюда. Хотя у них и без того хватает для этого причин.

– Привет, малышка. – Тетя Лиа сжимает мою руку. – Скучала по твоей мордашке. Не могу дождаться, когда увижу тебя в «Жизели», Жизель!

Ага, пытается меня рассмешить.

– Я хочу вас кое с кем познакомить. – Выталкиваю вперед своего парня. – Это Алек.

Отец оценивающе его оглядывает, и я вижу, как Алек волнуется. Он закусывает губу – никогда раньше не видела, чтобы он так делал. Так мило.

– А, тот парень, который поцеловал тебя в финале «Щелкунчика», – дразнится тетя.

– Тетя Лиа!

– Правда? – Мама поворачивается к Алеку. Он улыбается ей, и я знаю, что маме он понравится почти так же сильно, как и мне. – А мы-то гадали…

– Это был очень уважительный поцелуй! – замечает Алек.

– Что ж, в таком случае… – Мама распахивает объятия, и Алек подается вперед.

Потом отец отводит Алека в сторонку, и мама тут же набрасывается на меня:

– Почему на тебе нет монитора? Что-то случилось? По глазам вижу.

– Все в порядке, мам. Ничего не случилось. С моим здоровьем в том числе. А монитора на мне нет, потому что в данный момент я не танцую.

Беспокойство матери сплетается с моим. Мама цокает языком.

– Я беспокоюсь, Джиджи. То есть я рада, что у тебя все хорошо, но не забывай о действительно важных вещах. О здоровье тоже. И мне кажется, ты что-то скрываешь.

Словно мысли читает.

– Ты всегда беспокоишься.

Пытаюсь подслушать, о чем говорят отец с Алеком. Легонько целую маму в щеку и улыбаюсь той особой «у меня все в порядке» улыбкой.

– Вот поэтому я привезла это! – Мама достает из кармана тонкий браслет. Он похож на те, которые раздают в парках развлечений, только с электронным табло. – Он завибрирует, когда пульс приблизится к опасным показателям.

Хмурюсь.

– Мам!

– Джиджи, пожалуйста, ради меня. – Она обхватывает мое запястье. – Я так боялась, что ты будешь относиться к этому несерьезно и слишком сильно себя нагрузишь. Я все представление «Щелкунчика» сжимала зубы и на «Жизели» буду наверняка делать то же. Я так боюсь.

– Я в порядке.

Пытаюсь вырваться, вернуться к Алеку, папе и тете Лиа.

– Носи его. Чтобы я была спокойна. – Мама целует меня в лоб и треплет по щеке. – Выглядишь превосходно. Ты так изменилась. Стала настоящей балериной. – Ее лицо светится от радости.

Надеваю браслет.

– Довольна?

Мама улыбается. Мы снова можем вести беседы. Лучше я себя чувствовать не стала.

Мама берет за руку отца.

– А что это на тебе за ожерелье? – спрашивает тетя Лиа.

Я хвастаюсь наследием семьи Алека. Папа немного кружит меня, и я ловлю на себе ледяной взгляд Бетт. Рядом с ней женщина с острыми скулами, она смотрит на меня так же. Должно быть, ее мать, миссис Эбни. Вся моя радость тут же испаряется.

Замираю и поворачиваюсь. Рука тянется к шее – мне вдруг отчаянно хочется спрятать подвеску. Пытаюсь сосредоточиться на разговоре родителей с Алеком, но взгляды Эбни прожигают во мне дыру. Подбегает Уилл и крепко обнимает нас с Алеком. Но Алек слишком увлечен разговором с моим отцом, чтобы ответить другу, и тот выглядит обиженным.

Уилл отводит меня в сторону.

– Просто хотел проверить, как ты. Ну, после всего. С бабочками.

Он старается быть тактичным, но слезы все равно подступают к горлу. Как мне рассказать об этом отцу? Что вообще ему сказать? Правду? Уилл хватает стакан шампанского с подноса проходящего мимо официанта. Благодарю его и отвечаю:

– Все в прошлом.

Он дотрагивается до подвески на моей шее и бросает взгляд на Алека.

– Он ведь любит тебя, ты знаешь?

Я киваю. Уилл не смотрит на меня, когда произносит:

– Я люблю его так же, как он тебя.

От его признания мне становится ужасно грустно. Интересно, знает ли об этом Алек. Открываю рот, чтобы спросить, но не могу придумать как. Уилл замечает это по моему лицу, потому что снова дотрагивается до подвески, просит меня быть осторожной и уходит, не дожидаясь ответа.

К моим родителям подплывает Бетт. Внутренности от ужаса сводит. Вспоминаю, что рассказывал о ее матери Алек. Задерживаю дыхание, когда она проходит мимо.

– О, Джиджи, а кто это? – Мама указывает на Бетт и тянется к ней, дотрагивается до ее плеча.

– Мам, не надо!

Но уже поздно.

– Вы чудесно танцевали в «Щелкунчике», юная леди, – хвалит ее мама. – Я так и не успела поблагодарить вас после шоу. Знаю, прошло уже несколько месяцев, но я должна была это сказать.

– Что ж, спасибо, – вежливо отвечает Бетт, хлопая своими огромными голубыми глазами.

Алек переступает с ноги на ногу. Я кладу руку на ожерелье. Повисает неловкое молчание. Все здороваются с Бетт, и надо бы мне ее скорее представить, вот только…

– Мама, папа, тетя Лиа, это Бетт Эбни, – произношу наконец.

– Джиджи – одна из лучших танцовщиц здесь! – выпаливает Бетт, и они все расцветают. – Я так рада, что вы смогли приехать аж из Калифорнии.

Она кажется искренней, но на деле фальшивая, как пластиковая кукла.

– Мы бы ни за что такое не пропустили. – Папа снова меня обнимает.

– Ты похожа на балерину из музыкальной шкатулки. – Мама дотрагивается до руки Бетт и поворачивается к нам. – Не правда ли, похожа?

Бетт сжимает руку мамы в ответ и вообще ведет себя так, словно они давным-давно с ней знакомы. А мама только что назвала ее идеальной.

– Я так рада, что у тебя здесь появились друзья, Джиджи. – Мама целует меня в лоб. – Я так беспокоилась… А теперь знаю, что зря. Хотя прекратить я не смогу. Но у тебя есть Алек и… Можешь повторить свое имя, дорогая?

– Бетт, – ласково отвечает Бетт.

– Ах, да, точно! – Мама дотрагивается до моей щеки, а потом до ее. – Вы обе такие красивые.

Бетт смотрит на меня, и мы обмениваемся неловкими пародиями на улыбку.

Я узнала эту подвеску и не могу сосредоточиться ни на чем другом. Мистер Лукас и его жена тоже ее узнали. Интересно, думаем ли мы об одном и том же – что на шее Джиджи она выглядит как-то не так . Она должна быть на моей шее, ближе к горлу, чем мой медальон, но на той же сверкающей серебряной антикварной нити.