Юрий Бригадир - Мезенцефалон

И что интересно – помочь, в принципе, нельзя. Как тут поможешь? Цирк продолжается. Сто килограммов пьяных малотренированных мускулов идут дальше. Теперь им еще сложнее. Кровь стекает прямо на трубу и становится склизко. Через ровно метр стьюдент валится снова. Протыкает уже, наконец, живот, и ему становится откровенно хреново. Встает. Опять падает назад, протыкая опять ту же ягодицу (а ведь мог другую!). На этом страдалец решает шоу заканчивать. Не вставая, он валится с трубы, разворачивая себе многострадальную жопу арматурой. И падает в ил, наполовину состоящий из говна, а на вторую половину из самых злющих бактерий в мире. Нет, высота там была небольшая. Метра три. И ил мягкий. И вообще утонуть там невозможно. Но вот выкарабкаться… Еще полчаса, как партизан, стьюдент выбирался, вытаскивая себя чуть ли не за волосы. Поочередно засасывало то одну ногу, то другую, текла кровища и както все сразу забыли, что он был в белом. Он и сам забыл. На берег вылезло чудовище. Пьяное, окровавленное, потерявшее человеческий облик чудовище, и сразу потребовало водки – на том основании, что на тот берег оно все-таки попало. Водки ему дали. И вызвали «скорую». Как оказалось, вовремя. Щека – хуйня. И даже жопа, оказалось, хуйня. Она, кстати, быстрее всего зажила. А вот живот… что-то не совсем туда арматура попала.

Но и в этом дурацком случае ангелы были начеку. Иначе и быть не может. Ибо не пришло время.

86-й год.

Стройка какой-то херни. Кстати, тоже про железяки история. Знаете, что такое ленточный фундамент? Это когда варят, грубо говоря, периметр из арматуры, ставят опалубку и заливают бетоном. Все просто. А арматурные штыри, пока не зальют, торчат вверх. Варил сварщик в котловане такой периметр. Штыри воткнул, к ним поперечные собрался приваривать, в общем, идет работа. Курить пошел, а тут и обед. И на хуй все. А в бытовке, значит, аванец пропивают. И выходят два другана поссать. Радостные такие уже. Мимо котлована надо пройти к сортиру. Туда идут нормально. Обратно один на ходу сигарету подкуривает, оступается и летит вниз. Спиной на штыри. Приземляется уже с зажженной сигаретой, точно попадая между всех железяк, и даже испугаться не успевает. Лежит внизу на мягком грунте между штырей и курит. А что еще делать?

Не орать же благим матом. Все ж таки гегемон.

Ну.

Типичный случай ангельского спасения. И не ебите мне мозги, что это случайность.

92-й год.

Армия. Ну, там завсегда бардак, вы ж помните. Автомобильный бокс, два сто тридцатых мордами друг к другу. Две штуки защитников родины собираются ехать догоняться, поскольку водки сколько ни возьми – все равно мало. Какого хрена один между машинами стоял и что он вообще там делал – неизвестно. Второй в кабине заводился. Ну, а педалей-рычагов там же много, в сто тридцатом, вы же в курсе. Особенно, когда в дугу. И нажать не то или не туда очень просто. Вот он не туда и нажал. Рванул ЗИЛ вперед и второго защитника родины – пополам по талии, по высоте бампера. Да так, что второй грузовик в стенку жопой въехал. Ну, спрашивается, когда «груз 200» и все такое? А никакого «груза 200» не было. Травма была, да. Кой-чего порвало-лопнуло, да. Но не смертельно. Потому что в кармане у защитника родины была самопальная длинная отвертка. Делают такие из клапанов. Если его на холодную оттянуть – сносу такой отвертке не будет. Она практически вечная. И крутить ею можно не только штатные винтики, но и в жопу прикипевшие не пойми что. А также пользоваться как рычагом и холодным оружием. Вещь эта универсальная. И крепости невероятной. Оно и понятно – клапан.

В общем, этот кусок стали попал аккурат между бамперами, встал в распор и не дал солдату умереть. Хотя шкуру проткнул, но это мелочи.

Хирург-коновал удивлялся. В рубашке ты, говорит, младший сержант, родился. Ты, говорит, должен был уже с переломанным позвоночником в цинке загорать.

В какой, на хуй, рубашке?

Ангел-то барражировал.

И не просто ангел, а с юмором.

Да.

Или вот, 91-й год.

Идет по Дому ученых опять же ученый. А кто ж там еще может идти? Не шахтер же! Только он с банкета идет, и в неудобосказуемом виде. Скажем, вообще чудом идет. Лежать должен светоч науки горизонтально и не отсвечивать. А он идет. А в Доме ученых – большой такой холл. В четыре или даже пять рядов огромных стекол в высоту. Это стекло эксклюзивное. Толщина его восемь миллиметров. Размер – два на три метра. Весит – мама дорогая. Вшестером стекольщики его вставляют. Ну вот. Как раз в этот момент и вставляют. В самом верхнем ряду. Леса мощные строительные поставили, сконцентрировались, тянут, готовят резиновые уплотнители и такие алюминиевые фиксаторы типа штапика. Все вроде нормально. Одна беда. Вертикально его держать надо. А оно, сука, скользкое. А ученый идет внизу, и ему все синусоидально. Натыкается на строительные леса и очень удивляется. Задирает свой подсолнечник вверх. Дальше происходит следующий диалог:

– Мужик, иди на хуй отсюда! – это сверху.

– Не поэл… – это снизу.

– Чё не понял? Иди, говорю, на хуй отсюда, мы стекло вставляем!

– Ээээ?

– Чё «э», пошел на хуй отсюда, я тебе сказал!

– Почему? – ученый интеллигентно так удивляется.

Сверху начинают орать уже все, и, разумеется, стекло из пальцев выскальзывает. Оно бесшумно летит вниз, между строительными лесами и стеной, прямо на голову яйцеголового. В следующую секунду происходит нечто ирреальное. Стекло пролетает половину расстояния, раздается щелчок, прозрачная пластина разваливается пополам, а сами половинки врезаются в мозаичный пол справа и слева от ученого, не причинив ему особого вреда. Правда, конечно, мелких стеклянных брызг многовато. Вверху – шок. Еще бы. Еще неизвестно, жив ли этот яйцеголовый. А внизу сказочное недоумение, выраженное все той же фразой:

– Не поэл…

Ангелы.

Ангелы вокруг нас.

Но всему приходит пиздец. И, наконец, через много лет редкостный счастливчик видит глаза ангела.

В последний раз.

Коля Ювелир. Поздно ночью упал так, как падал тысячи раз, навзничь. Но первый раз в жизни попал затылком на бетонный поребрик. Встал. Дошел до дома. Затылок чего-то кровил, но с кем не бывает – не придал значения. Выпил еще стакан. Завернулся в одеяло. В шкафу стояли редчайшие альбомы по ювелирному искусству – фотографии, чертежи, наброски. Потом к ним, конечно, приделали ноги. Кто – неизвестно. Не в этом суть. Коля завернулся в одеяло навсегда. К утру он умер.

Миха Хромой. Ангел посмотрел ему в глаза утром. Он обошел всех родственников – ничего необычного, просто вместо «до свидания» сказал «прощайте», – к вечеру пришел домой и повесился.

Рахманинов Паша. Ну да, такая вот фамилия, знаменитая. Закончил вуз. Обмывали диплом. Встал, чтобы сказать тост. Сказал. Когда пил, остановилось сердце. Думали – дуркует. Нет, не дурковал он. Глаза.