Эмилия Дворянова - Дилогия: Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море

как первые шаги

как бережливость

буква за буквой

слова вытесняют реальность

все же надо пойти поужинать

слова лишают реальность реальности

где-то стучит мяч, кто-то играет в мяч

вот и всё

сейчас я могу лишь это

ни на что другое просто нет желания.

… какой-то господин в шортах прошел мимо стола и посмотрел на нее , ее взгляд сместился с прямой линии между ним и баром, где подают напитки, опустился вниз, по диагонали, и остановился на его ногах, волос нет, бреется или просто такой вот, гладкий… мясо в тарелке совсем нежное, мягкое, она смогла вилкой разобрать его на кусочки, один взяла в рот и стала медленно жевать, глядя на огромное панорамное окно-витраж напротив, обращенное к морю, с выходом на террасу… солнца уже нет, но небо все еще светится приглушенным вечерним светом, который вот-вот поглотит море… отделила еще один кусочек мяса, подцепила вилкой маленький грибок, слегка поджаренный, на ножке… а может быть, надо было взять бокал вина, ведь еще не поздно

здесь место пустынное, и уже поздно

иногда «поздно» означает «никогда», и все же, если бы подали рыбу, она могла бы выпить белого вина, могла бы, но совсем отвыкла… да и захмелеет потом, наверное… хотя почему бы и нет? вон женщина там, пьет уже третий бокал, она пересчитывает их, в сознании осталось: один, два, три, те самые подробности, от которых нет спасения… а за третьим от нее столом, у раскрытого окна, сидит женщина с тюрбаном, сейчас-то она без него, темные волосы, забранные в хвост и скрепленные заколкой, она не одна за столом, естественно, не одна, там еще женщина и еще мужчина, только я тут сижу одна, потому что новенькая, потому что никого не хочу видеть, потому что мне нужен только покой,

нет мира для меня, нет покоя

кто это сказал?

— Иов.

В голове столько шума, бессмысленных подробностей, которые выплывают, когда их никто не ждет, это неприятно, беспокоит, нет, здесь-то спокойно, даже во время ужина никакого шума, все говорят вполголоса, какой-то звуковой оазис… она наткнулась еще на один взгляд, снова мужчина, но на этот раз в длинных брюках, не понять, волосатый он там или нет, а интересно, что здесь делают по вечерам, неужели просто расходятся по своим комнатам, может быть, тут есть какие-нибудь развлечения…

— будьте добры… бокал вина… красного, нет, розового, все-таки сейчас еще лето… это — официанту, вообще-то, она предпочитает ракию с салатом, приготовленным ею, ее собственными руками, но это уже другой жанр, одно дело — поэма и совсем другое — роман, в романе человек болтает неизвестно что, а иногда всё это может превратиться в драму, жизнь ее слов драматична, с привкусом трагедии, которая на волосок от… на волосок от чего? началось словами… словами и закончилось… логично… вон еще одиночка за столом, ест быстро, глядя вниз, в тарелку, ни разу не поднял головы, как будто боится, что кто-то на него посмотрит, вот она, например, наблюдает же за ним, смотрит: поднимет он глаза или нет, она за ним на-блю-да-ет. А люди ненавидят, когда за ними наблюдают, так они утверждают, по крайней мере, но, в сущности, это не совсем так, тут что-то среднее между любовью и ненавистью, что-то пограничное… надежда тщеславна, а ненависть сквозит во взгляде…

… и пленил мое сердце одним лишь взглядом очей своих…

он пленил ее сердце одним лишь взглядом очей своих или она — его сердце, неважно, так бывает, но мужчина все же поднял на миг глаза, скользнул взглядом куда-то в сторону моря и снова уткнулся в тарелку… каждый хочет оказаться в плену, чтобы потом возненавидеть за это…

… спасибо, десерт мне не нужен, я его никогда не ем… лучше вот допью вино…

вино хорошее. Завтра возьму красное, а потом как-нибудь и ракию с салатом, вон и погода вроде бы налаживается…

На скатерть упала чья-то тень, кто-то стоит рядом с нею… она поднимает голову, о, сестра Евдокия… руку она уже не подает, помнит.

— ну, как вы?.. крем-карамель сегодня великолепен, совсем свежий, рекомендую, здесь даже летом мы его готовим, яйца у нас домашние… такой десерт вам не повредит…

— спасибо, я не люблю сладкое, только иногда позволяю себе…

— но вам нужно, вы такая худенькая, вам надо заботиться о себе…

— да, конечно, но я отвыкла много есть…

И потом снова, буква за буквой:

ночь растворилась в пространстве, здесь много цикад, квакают лягушки

морских лягушек вроде бы нет в природе, наверное, где-то поблизости озеро… у них сейчас брачный период…

какие медленные буквы

звонила Анна, добралась благополучно

15 августа, заполночь, я чувствую буквы, одна другая, буквы, но не слова, ведь можно писать буквами, а можно — словами

доброй ночи.

Написала Анастасия для нее, но в сущности — для себя.

… как я счастлив знакомству с вами, мадам… как я рад…

на двери табличка:

Д-р Бошненский

Непонятно, где ставить ударение, было ровно одиннадцать, когда она постучала в дверь — да, войдите — наверное, он заранее пошел ей навстречу, потому что, когда она вошла, он оказался прямо перед нею, какой странный человек, и его фамилия, и ужасно высокий… даже не столько высокий, сколько длинный… и такой фамилии наверняка нет в справочниках…

— как я счастлив знакомству с вами, мадам… как я рад…

ударение на «е», он представился, словно я не видела табличку на двери, но, возможно, предполагает, что люди могут задавать себе этот вопрос… и сразу куда-то исчезает неловкость… его рука костлявая, он не отдернул ее, напротив, так и стоял с протянутой рукой в ожидании ее реакции, пока она не подхватила ее своей левой рукой… довольно интимный жест, словно с приятелем, но правой руке всегда что-нибудь мешает — тарелка, из которой что-то выливается, салфетка, нож или ложка, поэтому безо всяких церемоний она воспользовалась левой,

— когда вы мне снимете повязку, доктор?

он не ответил, вопрос прозвучал единственно по поводу этой левой руки, которая всего мгновение оставалась в его правой, а он продолжал восхищаться фактом знакомства с нею, убеждая, что ждал этого с нетерпением,

— мадам, я читал ваши книги, по крайней мере, некоторые из них,

она не спросила, какие именно, ей это неинтересно, другое меня заинтересовало, помещение оказалось совсем неожиданным — уж никак не врачебный кабинет, а большая квартира, довольно уютная, прихожая с зеркалом и шкафчиком для обуви, дальше — просторный холл, на одном из диванов валяются брюки и рубашка, доктор явно живет здесь и одет по-домашнему — бриджи и футболка, кругом беспорядок — по контрасту со стерильной обстановкой санатория, даже запах другой… тимьян… нет, липа… доктор, не замолкая: