Эмилия Дворянова - Дилогия: Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море

Прекрасный колодец…

Нет, не странно. Только трудно признать, что вовсе не странно.

Прекрасный колодец, снова подумала Вирджиния, почувствовав, что уходит в своих мыслях все дальше и дальше, откуда все труднее возвращаться, потом решительно отбросила пуховое одеяло и, перекатившись в своей большой кровати, спустила ноги на пол, ступив в мягкий ковер, который создавал ей ощущение безопасности, она резко встала, но тут же села вновь, слегка притянув к себе одеяло, чтобы сделать переход в реальный мир более легким, хотя тепло в комнате было настроено благожелательно к ее телу, обволакивая его, словно пух, наверное, она встала слишком резко, потому что кровать на какое-то мгновение превратилась в лодку, легко покачивающуюся на морских волнах, голова закружилась, и Вирджиния придержала ее рукой, нет, только не это, я не вынесу, если этот меньер снова вернется, но мгновение прошло, мир стабилизировался в рисунке ковра, и ее тело на этот раз медленно и осторожно выпрямилось. Она сделала несколько шагов к окну и отдернула штору до упора, колесики прокатились по карнизу, расцарапывая тишину — в сплошной пелене за окном совсем отчетливо она увидела, что снег навязчиво повторяет ее сон — сегодня земля будет завалена ледяными цветами… и очертания лабиринта проступили в морозных узорах на стекле…

Прекрасный колодец, подумала Вирджиния, снова проваливаясь в свой сон, и на мгновение ей показалось, что ее затягивает вперед, туда, за окно, а мелькающий в глазах снег просто поглотит ее… нет, только не это, если снова… проклятый синдром убьет меня, я не выдержу… она повернулась спиной к окну, крепко ухватившись за ребро батареи, и прикрыла глаза, чтобы прогнать навязчивое повторение, в котором ее голова снова утратит свои ориентиры, а мир вокруг начнет кружиться, как сумасшедший… За дверью в прихожей раздался бой часов, и в густой тишине она внимательно отсчитала удары — раз, два, три… — с любопытством, потому что понятия не имела, который сейчас час, белая пелена за окном создавала ощущение абсолютного безвременья, бесконечного вытекания и накапливания в свете, совсем не связанном с временем…

Боже мой, десять…

Она была уверена — ей что-то нужно было сделать, она уже упустила что-то. Чувство тревоги охватило ее, будто засыпав снегом.

Вирджиния огляделась, да, я должна вспомнить, сегодня совсем обычный день, не суббота и не воскресенье, значит, день как день, но я просто не могу так… было неясно только, что именно она не может, впрочем, она не стала уточнять и вместо этого очень осторожно прошла к письменному столу в углу и включила компьютер, потому что светящийся экран и его едва уловимый гул вызывали у нее ощущение связи с реальностью, давали какую-то ниточку, ведущую к припоминанию, которая приведет ее туда, где пульсирует свет, абсолютно исчезнувший сейчас, утонувший в непробиваемой пелене навязчиво падающего снега, который она буквально слышала своими уставшими от звуков ушами, и пока ждала, когда весь этот мир вспыхнет на экране, — прошла мимо пианино, нажала пару клавиш, прислушалась на мгновение к их звучанию, успев даже подумать, что, вероятно, скоро придется вызывать настройщика, вслушалась в уже угасающий звук, чтобы убедиться в его легком диссонансе, совсем легком, который ее уши уловили и который как бы повис в воздухе на фоне невыносимой тишины за окном, тронула футляр скрипки, лежавший на старинной подставке слева от пианино, — компьютер, наконец, заработал, на экране появилась картина Шиле, в геометрическом порядке расположенные балконы и окна, друг на друге, в невозможно обостренных в своем ритме цветах… пора бы сменить эту картинку, слишком уж она депрессивная, можно поставить, например, лабиринт дворца Шёнбрунн,

как будто он не депрессивный,

кликнула на иконку в интернете, вот сейчас, сейчас, свет на экране вспыхнет, хлынет, как неоспоримая возможность, которая позволит ей абсолютно все, и рассеет этот глухой, безмолвный снег, рисующий ледяные цветы…

Вирджиния села за стол к компьютеру и открыла свою почту, ее руки машинально набрали имя и пароль — появилось какое-то письмо, отправленное буквально только что… Она сразу поняла, от кого оно, мышка в ее руке дрогнула, словно заколебалась, стоит ли открывать это письмо, а может быть, рука задрожала как раз от желания открыть его поскорее… В мгновения, предваряющие появление слов на экране, ее глаза снова обратились к окну и увидели снег, он медленно сыпался…

«Дорогая госпожа,

Оставленные для вас приглашения уже у меня, я взял их в кассе еще утром, сразу после открытия, как вы и советовали. Вы даже не представляете, как я вам благодарен, без вас я никогда бы не сумел заполучить билет, чтобы услышать эту Маджини — интересно, а она звучит так же, как ваша? — к тому же и сам концерт обещает быть исключительным. Пока я ждал у кассы, встретил знакомого оркестранта, и он мне сказал, что в заявке написано, будто на бис он исполнит Чакону. Представляете? После такой невероятно сложной программы — и Чакона! Неужели когда-нибудь и я смогу так?

С нетерпением жду вечера, а с ним — и вас, и концерт. Я буду перед входом в зал в семь без пятнадцати — так вас устроит? — а вам лучше выйти пораньше, на улице ужасно, и говорят, что снег будет идти весь день… впрочем, снег такой белый, и с ним весь город совсем притих и стал таким молчаливым…

На всякий случай я вам позвоню в двенадцать — в перерыве между вашими уроками — вдруг вы не прочитаете моего сообщения.

И благодарю вас еще раз. М.»

М.? Дорогая госпожа? Маджини? Притихший город? Нет. Чакона. Бассо остинато. Именно Чакона. И к тому же через час у меня урок. Мне следовало бы уже быть в Академии, разговаривать со своей ученицей и слушать, слушать… а я совсем забыла,

любимый.

Что ты сказала? Это была даже не мысль, губы сами произнесли это слово, за пределами мысли.

Вирджиния встала и подошла к окну, ее глаза остановились на пышном лабиринте из ледяных цветов, расцветавших на стекле — скоро за ним вообще ничего не разглядишь, а снег будет идти и идти, наверное, он завалит своими ледяными цветами все улицы, но я этого даже не увижу и не сорву ни одного — просто я никуда не пойду, а причина — лучше не придумать: холод сковал время, сделал невозможным его преодоление, превратив его в лабиринт… и город умер… нет, только затих…

Но это был просто сон.

И все же она действительно никуда не пойдет. Можно, конечно, позвонить студентам, предупредить, чтобы не выходили в такой снег, уж это, по крайней мере, я могла бы сделать , но нет,

я не сделаю этого, потому что мне снится Вена и я должна продолжать этот сон,