Эмилия Дворянова - Дилогия: Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море

Вопреки всем этим перипетиям, поэтический рецитал всё же состоялся в среду после ужина, в столовой, очень торжественно и под блеск внутренних вспышек-молний, заставивших всех забыть о молниях внешних. Почти каждый принес с собой книгу, и было прочитано множество стихов, главным образом — любовных. Выступали не только члены клуба, но и пациенты, совсем не вписанные в сценарий, а француженка была неприятно удивлена, когда мужчина, от которого из-за его смирного и тихого вида никто ничего не ожидал, вдруг поднялся и изрек что-то вроде…

а ведь именно это стихотворение заставило ее отказаться от фото из-за тяжелых мыслей, которые оно навевало, но особенно — из-за его конца, не слишком приличного, который мужчина прочитал с особым пафосом, где говорилось о заднице и горячем пинке под зад. Но в конце концов это — его выбор, ему и отвечать, подумала француженка, но в глубине души пожалела, что не сделала этого сама, а потом даже пожаловалась доктору, вот всегда я стесняюсь, доктор, всегда и всего, даже поэта, а кто-то взял и утащил его у меня прямо из-под носа, остался лишь снимок, да и то временно… впрочем, он мне совсем не нравится… так закончился ее рассказ, потому что реакция зала оказалась совершенно неожиданной для нее, никого не смутил зловещий конец всех смертных в аду, наоборот, все бурно веселились, и это документально подтверждали фотоаппараты, правда, сам повод для смеха остался за кадром.

Тот вечер, в среду, когда все остались после рецитала и сидели допоздна, был кульминацией веселья и всеобщего духовного единения, чего раньше никогда не случалось. Сестра Евдокия могла быть вполне довольной и спокойной, она даже слегка засомневалась в правильности своего решения, принятого под влиянием сильной тревоги, овладевшей ею в тот пустой день конца первой недели, но тревога оставалась, и вроде бы — никаких причин, но она ощущала ее, тревога затаилась там, где ей и положено быть — под ложечкой, и вовсе не из-за содержания листов, которые она по-прежнему регулярно читала по ночам. Ее совсем не волновало, например, что написал доктору господин с золотым набалдашником, вы знаете, доктор, совершенно очевидно, что без вас здесь живется лучше, после первого скандала и вопреки неприятным обстоятельствам с погодой (но как же можно сердиться на погоду?) все это уже поняли, и вот результат: мой клуб разросся, хотя, разумеется, не он один… далее следовали невнятные и не заслуживающие внимания рассуждения автора, но из них между прочим она узнала, что, оказывается, и Анастасия спускалась в подвал и стучала в его дверь, но сеанс оказался не слишком удачным, ни свечи, ни массаж спины не помогли — после долгого сидения в неподвижной позе с закрытыми глазами у нее разболелась голова, и выводы медиатора, как он сам себя называл, были неутешительны,

дух Анастасии зафиксирован в одной точке, доктор, и я хочу предупредить, что он может пробиться сам, будет взрыв,

Это предложение сестра Евдокия так и не поняла, хотя прочитала его трижды, пытаясь уловить смысл, но единственное, что она там обнаружила, была угроза. Наверное, в этом предложении ничего особенного и не было, кроме фантазий господина с золотым набалдашником, но она поняла что-то очень важное между строк — Анастасия сделала шаг, совершила попытку, причем неудачную, а значит, ее кажущееся спокойствие не предвещает ничего хорошего, так решила сестра Евдокия и стала искать ее имя в других листах, но не нашла. Да это было и невозможно, потому что никто, например, не описал и еще одной попытки Анастасии, вероятно, даже более важной, но о ней сама Анастасия не сказала никому, даже Ханне. Однажды, ближе к вечеру, выйдя из бассейна, она увидела, что двери в комнату, где согласно табличке собираются анонимные влюбленные, приоткрыта, и, очевидно, под влиянием царящего всюду настроения беззаботности и веселья она подумала, а почему бы и не войти, ничего страшного, раз уж Ада излечилась от любви с помощью антибиотиков, а они есть в любой аптеке… и ее воображение, уже однажды вырывавшееся на волю, разыгралось вновь, а в сущности, не она вылечилась, а ее любовник, он так сильно любил ее, что в отчаянии принял огромную дозу, но убил не себя, а ее в себе… а она ушла из дома рисовать руку ангела… под влиянием этих путаных мыслей, а точнее — выдумок, вызванных этой табличкой о влюбленных, написанной странными буквами, на двери, за которой открываются невообразимые миры, а возможно, из-за анонимности, которая так безмятежно снимает груз ответственности, поскольку в комнате явно никого не было, а стало быть, никто и не смог бы засвидетельствовать происходящее там, Анастасия толкнула дверь и вошла.

Комната действительно оказалась пустой, внутри не только не было никого, там не было ничего. Она показалась ей мрачной, лишь из маленького окошка под самым потолком, вровень с землей, робко пробивался свет — небо с трудом выцеживало из себя лучики света, и они просто не могли проникнуть так глубоко … а в их тонких нитях плясали пылинки. Ничего кроме пылинок. Пепел от роз или розы из пепла, в голове Анастасии возникла цветовая ассоциация, воздух, как воспоминание, содержал в себе этот пепельный цвет в сочетании с влагой, в полусумраке комнаты она даже не поняла, где искать выключатель, но свет электрической лампочки здесь не был нужен, просто ей самой нечего было тут делать. Когда глаза немного привыкли к темноте, она разглядела на стенах отставшие куски обоев — это сырость, неумолимо проникающая через стены бассейна, размягчила клей и покоробила их поверхность, ничто не в силах устоять перед сыростью, каплям нет преград, она почувствовала запах серы, которая проникла сюда, раздражая дыхание, и это было очень похоже на состояние опьянения, так что, сделав пару шагов вперед, чтобы не стоять в дверях, Анастасия чихнула, ее качнуло и она с трудом удержалась на ногах — ухватиться было не за что. Или это не та комната, или доктор меня обманул, или я сама себя обманываю… и не понять, где же истина. В полутьме она различила под окном какой-то странный предмет на подставке, значит, что-то здесь всё же есть , это что-то напомнило ей телеграфный аппарат или рацию, хотя нечто подобное она видела только на картинках… дальше идти она не осмелилась, пепельный цвет, сырость и запах серы действовали на нее удушающе… аллергическая реакция , подумала она еще незамутненной частью сознания и не стала разглядывать аппарат. Только представила, а что если бы это действительно была рация, и она бы работала, и если бы кто-то был где-то там, на другом конце, и если бы она знала азбуку морзе, и если бы здесь не воняло так ужасно, и сколько еще таких «если»… то могла бы послать сигнал SOS… как с тонущего корабля, так долго идет дождь, SOS… но кому, ведь уже нет таких аппаратов и на той стороне пусто… и азбуку морзе она совсем не знает… Почему-то вдруг ей стало страшно. Показалось, что слышит шаги, но это только воображение, всё те же антибиотики, которые излечивают от любви, просто кто-то прошел мимо дверей в бассейн, и Анастасия выбежала из комнаты, оставляю место преступления , пошутила она про себя, чтобы немного приободриться, но шутка не помогла. Ушла с каким-то тягостным чувством, и никому ничего не рассказала.