Эмилия Дворянова - Дилогия: Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море

потом сестра Лара вытащила стопку бумаг, это были их медицинские карты, маленькие квадратные книжки, некоторые — толстые, другие — совсем тоненькие, кивнула сестре Евдокии, и та взяла одну из них. Нерешительно повертела в руках, явно собираясь сказать что-то еще, совсем последнее, и это Анастасия услышала и запомнила,

простите, дамы и господа, мы не готовы к сегодняшнему событию и не будем обманывать себя, заблуждаться, заблуждение — всего лишь другое наименование лжи, а мы ее не переносим. Я, как и сестра Лара, ничего не могу объяснить… у меня болит сердце,

и, на миг положив карту обратно на стойку, она прикоснулась рукой к своему сердцу и слегка наклонилась вперед, как бы готовая упасть на колени и просить прощения. Стало ясно — эта боль не какая-то вымышленная метафора, этот жест растрогал всех, ее боль они приняли всем сердцем. По крайней мере, Анастасия отчетливо ощутила резкую боль за грудиной, она там и осталась, а сестра Евдокия вернулась к своим обязанностям. Взяла из стопки карту, раскрыла ее, и снова зазвучали имена:

Виола,

это была та, совсем молоденькая девушка, которая смущала тихие послеобеденные часы стуком своего мяча. Она поднялась со стула, ее лицо соответствовало имени — бледное и усыпанное веснушками, словно мелкими цветочками, и пошла к сестре Евдокии, как она незаметна без стука мяча, эта Виола, а может быть, это она стучала в дверь доктора, тук и снова тук, топ-и-топ… эта история не отпускала ее с первого дня, и вот сейчас девушка молча взяла карту со своим именем… растерянные глаза. Сестра Евдокия отвела от нее взгляд и взяла следующую карту,

Арсения,

нет, не в алфавитном порядке, сестра Евдокия вытаскивала книжки из стопки, словно тянула из колоды карту, никакого порядка, а Анастасия напрягала свое сознание, стараясь всё запомнить, словно именно это сейчас самое важное, напрягала свое сознание и позже, под лучами солнца, чтобы припомнить всё снова, как будто эта связь между именем и лицом продолжала оставаться самой главной, и если всё будет уже связано, то воцарится какой-то добрый порядок… невротическая реакция, подумала она совсем трезво, любая невротическая реакция придает важность самым незначительным вещам, Арсения и пожилая дама со старушечьими, полными слез глазами слились воедино,

Бони

был следующим, обрел собственное имя, в улыбке блеснула золотая коронка и, принимая из рук сестры Евдокии свою карту, он даже слегка поклонился, сознание Анастасии на миг отключилось, устав от усилий связывать воедино тело и звук, плоть и букву, очень короткий — до следующей карты, вытянутой из колоды, и от стола в углу поднялся

Павел,

надо же, это тот господин, который в ночь бала настойчиво советовал ей беречь свое платье, потом

Ада.

Она резко встала с соседнего стула, ее волосы колыхнулись, коснувшись Анастасии, и Ада, абсолютно совпавшая со своим именем, подошла к сестре Евдокии, но карту не взяла. Она встала перед ней и спросила:

— и что мне с ней делать?

— просто возьмите ее, Ада, я же объясняла,

— а я не поняла,

сказала Ада, значит, и она, как и Анастасия, не слышала объяснений из-за собственной растерянности, и сестра Евдокия была вынуждена повторить всё снова, но может быть, не совсем то же самое, просто другими, переставленными словами, человеку никогда не удается одними и теми же словами передать свою мысль, а значит — мысль всегда другая,

— с этой картой вы можете отправиться всюду, куда пожелаете, Ада, вы свободны,

но ее голос прозвучал неубедительно, потому что она была смущена, и это увело и вопрос, и ответ в некое неясное пространство условности,

— вы нас выписываете?

спросила Ада, ставя таким образом вопрос ребром,

— мы не можем никого выписать, это может только доктор,

отрезала сестра Евдокия,

— вы нас выписываете?

снова спросила Ада, явно решив до конца понять хотя бы, насколько слова могут иметь какой-то ясный край, создавая точно определенные обстоятельства,

— мы всего лишь исполнители, Ада, мы не можем лечить, наш дом — это и дом отдыха, и больница,

— значит, выписываете?

— мы не можем вас выписать, только доктор может,

— ну, и?

— мы вас отпускаем, а вы уж сами решайте, это ваша воля, вы свободны,

скороговоркой выпалила сестра Евдокия, а Ада взглянула на карту, которая слегка дрожала в протянутой руке сестры Евдокии,

— похоже на заколдованный круг, — сказала Ада,

— что?

Ада пожала плечами и еще через пару мгновений, решившись, взяла свою карту.

Анастасия вздохнула, словно после взятого препятствия, и ее вздох прошелестел, как ветерок, ей захотелось, чтобы всё это сейчас же прекратилось, надо передохнуть, привести в порядок всё, что она увидела и услышала, но следующее имя буквально ударило в висок, и мисс Вера вздрогнула, на щеках выступили красные пятна, нижняя губа задрожала, заскрипел стул, словно предупреждая о чем-то, но Анастасия уже не следила за ее крупной фигурой, пробирающейся между столами, потому что Ада вернулась на свое место с квадратной картой в руках, внимание Анастасии отвлеклось от звучащих имен, слегка отметив имена Игната и Аглаи и автоматически вместив их в определенные лица по какому-то возникшему перед ее глазами воспоминанию о мужских и женских следах, оставленных на мокром песке пляжа, периферийным зрением отметила возвращение мисс Веры, но ее глаза были прикованы к карте Ады, которую та начала перелистывать, страницу за страницей, их было много, пятнадцать, двадцать, а может, и больше, глянцево-желтоватых, исписанных, подписанных, на первой странице даже были какие-то чертежи, кружочки, в кружочках — слова, стрелки, она неделикатно заглянула,

— это почерк доктора? — спросила, как бы извиняясь за свое любопытство,

— разумеется, только я никогда не смогу его разобрать, — ответила Ада,

— я попробую — в собственной карте, я имею в виду,

и подняла глаза к фигуре, откликнувшейся на имя Дебора, она передвигалась в солнечном луче, и, когда остановилась перед сестрой Евдокией, ее волосы ниже плеч казались совсем медными, сейчас луч растопит их, и они потекут вниз, как молоко и мед, подумала Анастасия неизвестно почему, а Дебора в этот миг уронила свою карту, смутилась, ее ресницы задрожали, она подтолкнула карту ногой, и три листа выпали из нее, разлетевшись в разные стороны,

— поднимите ее, Дебора, — испуганно сказала сестра Евдокия,

— вы считаете, что она мне действительно понадобится? — Но всё же наклонилась, ее волосы плавно опустились вниз, коснувшись пола, молоко и мёд, подняла карту, собрала листки и небрежно засунула их между страниц,

— разложите их по порядку, нельзя же так, — не выдержала сестра Евдокия,