Дэниел Киз - Войны Миллигана [litres]

Разбудило его звяканье тарелок с ужином на шаткой тележке, которую вкатил в отделение санитар. Вошла медсестра Грандиг с прозрачной пластиковой трубкой, шприцом для промывания и бутылкой чего-то похожего на зеленый мел. Она надела резиновые перчатки и исчезла за занавеской. Аппетит у аллена пропал.

Он слышал, как она разговаривает с овощем:

– Моргните. Вы можете моргнуть, мистер Кейс? Я сейчас вас накормлю. Если вы меня понимаете, Ричард, моргните.

аллен оцепенел от ужаса. Ричард! Он вскочил, бросился к занавеске, сбив санитара. Поднос с едой с грохотом полетел на пол.

– Нет! – кричал аллен, не желая верить. – О господи, нет!

Он дернул занавеску и сорвал ее с полозьев на потолке. При виде Ричарда его ноги подкосились, и он упал на колени, схватившись для опоры за поручни кровати. Трубки и провода облепили маленькое тело, словно игрушечного робота. Ричард обливался потом, шумно втягивал воздух через трахеотомическую трубку, глаза с суженными до булавочной головки зрачками смотрели в потолок.

– Держись, Ричард! Не умирай!

Ричард поверил Милки, который обещал сказать судье, что его можно выписывать. Теперь было очевидно, что слушание по делу Ричарда закончилось точно так же, как и его собственное, – умерла последняя надежда.

аллен с трудом поднялся на ноги, не отрывая взгляда от тела. Он чувствовал, как его сердце превращается в лед. Схватился за поручни кровати, чтобы не дрожать, и поручни заходили ходуном.

В это мгновение он, как никогда, ощутил ярость, ненависть и желание броситься в драку, свойственные рейджену. Набрал полную грудь воздуха и услышал в ушах звенящее эхо – они с рейдженом одновременно издали протяжный протестующий вопль.

Сестра Грандиг повернулась, уставив руки в бока:

– Мистер Миллиган, вас это не касается…

– Отойди от него, сука! – сдавленно прорычал рейджен. – Кому сказал?!

Ее глаза округлились. рейджен выдернул из пазов поручень кровати и стал размахивать им в воздухе, не подпуская набежавших санитаров. Разбил окно. Его попытались связать, но он повалил одного за другим.

– За что?! Как?! Будьте вы прокляты!!

Несколько санитаров схватили рейджена за руки и за ноги и потащили в душевую. Кто-то вонзил сбоку в шею шприц, и все потемнело.

томми поморгал. Он чувствовал, что его поднимают, кладут на каталку и привязывают ремнями. Высвободил руки из манжет, но санитар снова затянул их, еще туже, и связал голени. томми опять высвободился. Его связали в пяти местах – руки, ноги и поперек живота – и быстро покатили из мужского отделения.

Он знал, что его повезут в интенсивную терапию самого сурового блока номер девять, где все, что дозволено, – это сидеть на стуле. Ну, оттуда он выберется. Сбежит.

А потом сообразил, что везут не в сторону девятого, а к выходу на погрузочную площадку, и внезапно понял зачем… томми выворачивался из манжет, но санитар затягивал их туже. Толстая уродливая баба сунула ему в рот таблетку, вместе с санитаром выкатила его на улицу и подняла поручни у каталки. Его затолкнули в заднюю дверь фургона. томми увидел электрические провода. Он был внутри «прижигалки».

Все знали, что использовать шоковую терапию в Лиме запрещено, но он слышал от пациентов, что администрация обходила правила с помощью специально оборудованного фургона, который подключался к сети снаружи больницы. При первых признаках тревоги или в случае расследования машину отсоединяли, и она уезжала.

Некоторые из живых трупов по многу раз бывали в «прижигалке», но томми был уверен, что рейджен не позволит изжарить ему мозги и превратить в зомби.

Он не видел, кто подошел сзади, но внезапно над головой у него появилась Библия и с силой ударила по лбу – раз, другой, третий. Каждый раз кто-то приговаривал: «Изгоняю тебя, бес, именем Господа нашего Иисуса Христа! Изыди из этого тела и души!»

Голос напоминал Линднера. томми подумал, что это именно он, но проверить было нельзя. На голову, точно наушники, нашлепнули электроды, скользкие от токопроводящего геля, и повернули рубильник. томми услышал гудение электричества. Единственное, о чем он думал, – по крайней мере, Ричард теперь обретет покой.

Ощутил удар. Прежде чем провалиться в темноту, позвал на помощь, но рейджен не ответил.

Пульсация в шее резко втолкнула его в сознание. Он проснулся, окруженный расплывающимися людьми, которые никак не желали фокусироваться. Запястья и лодыжки сковывали стальные манжеты. Он лежал голый, распятый ремнями на стальной кровати, перевязанный поперек живота простыней. В оба бедра были сделаны уколы.

Чей-то голос произнес:

– Что ж, мистер Миллиган, теперь вы точно стали посмешищем. Суете нос, куда не следует, не повинуетесь приказам, позорите наше заведение в суде и причиняете массу неудобств, жалуясь через адвокатов в суд, полицию и ФБР. Так что вы здесь сгниете. Будете молиться о собственной смерти. О да, мистер Миллиган, это «Третий страйк». Вы вне игры.

На следующий день Линднер сделал в журнале запись, объясняющую перевод Миллигана в девятый блок.

(Льюис А. Линднер, врач)

19 декабря 1979 г., 21:30.

…Ввиду явной психотической симптоматики, которую пациент [Миллиган] проявил во время последнего обследования вчера вечером, считаю, что вторая по значимости его потребность – в поддержке, которую дает более регламентированная среда. В связи с этим предлагаю лечащей команде перевести его в закрытое отделение…

Больница также предоставила отчет санитара, который описывал поведение Миллигана, доказывая, что тому требуется максимально строгий режим и изоляция.

Заявление свидетеля:

Был вызван в МО [мужское отделение], где пац-та удерживали несколько человек, чтобы он себе не навредил. П-т пытался высвободиться. Пришлось перевезти его в девятый блок. П-т не разговаривал, но, когда его привязали, продолжал высвобождаться. Пришлось затянуть ремни и привязать простыней поперек груди, а потом еще ремнем поперек живота. В конце концов, примерно в 2:00, он заговорил с нами здраво, и руки положили вдоль туловища. Он попросил воды и спросил, не поранил ли кого-нибудь. Во время инцидента травм никто не получил.

Отделение интенсивной терапии (ИТ) считалось дном. Блок номер девять – адом в аду. Билли Миллиган был связан и заперт в изоляторе глубоко в недрах девятого блока. В Лиме не было большей степени изоляции и большего ограничения свободы, более глубокого уровня заточения.

Теперь он не мог больше причинить никаких хлопот, его полностью контролировали – с глаз долой, из сердца вон. Надежды не осталось.