Дэниел Киз - Войны Миллигана [litres]

Вскочив, посмотрел в грязное металлическое зеркало и с изумлением увидел в нем того, кого никак не ожидал обнаружить в этой богом забытой дыре.

Он обнаружил в зеркале себя.

Чтобы остановить смерть, на сцену вышел Учитель.

Прежде чем рисковать и выходить с кем-то на связь, надо было собраться с мыслями и все хорошенько вспомнить. Сейчас – самое трудное время. Его двадцать три статиста временно выведены из эксплуатации. Слияние личностей ощущалось как инъекция метамфетамина. Воспоминания проносились, как будто все это проживал он сам. Нет, он не пойдет в место смерти, созданное дэвидом. Он сильный. Он выживет.

Ради себя и ради других пациентов он разрушит эту больницу.

Только медленно и без резких движений. Да, именно так – медленно и без резких движений. Недавно он уже пытался сплавить внутри все личности, но шоковая терапия сделала из мозга омлет.

Господи, как ему не хватает Афинской клиники и доктора Дэвида Кола. Тамошний персонал дал ему надежду. Ему показали, что жизнь могла быть гораздо лучше, оставайся он сплавленным. Да, то были хорошие люди. А теперь он имеет дело с их прямой противоположностью.

Доктор Кол только начал ломать барьер между добром и злом, пытаясь научить его, что есть ублюдки, которых любому человеку надо остерегаться.

– Черт побери, Билли, не будь таким доверчивым! – говорил он. – На каждого хорошего человека всегда найдется прохиндей, который мечтает тебя облапошить. Остерегайся обманщиков и ищи того, хорошего. Ты щедрый человек, за тобой в поисках добычи всегда будут следовать акулы.

– И что мне делать?

– Жить. – говорил доктор Кол. – Ты сплавишься и станешь свободным.

Так что он не позволит врачам себя уничтожить.

Или похоронить среди живых трупов девятого блока.

Он будет бороться – или сплавленный, или с помощью двадцати трех потерянных душ, которые ищут Учителя.

Возвращались воспоминания. Мысли налетали и застревали в нем. Много дней он и все его части молчали – не произносили ни звука. Санитары взяли верх над его телом, а сознание затаилось.

Когда ему позволили выйти из камеры, он постарался вести себя как другие невменяемые. Надо убедить санитаров, что он сломлен и превратился в ходячий труп. Они уже обращаются с ним как с предметом мебели – видимо, познакомились с марком, его персональной личностью-зомби. Теперь администрация успокоится и потеряет бдительность.

Поправив мошонку, чтобы удобнее было сидеть на табурете в курилке, Учитель стеклянным взглядом уставился на противоположную стену. Проявлять эмоции или говорить он не решался. Только каменное лицо – пусть санитары думают, что он безмозглый овощ. Изображать из себя марка было чертовски тяжело – безвольно приоткрыть рот, замедлить движения и притвориться полностью погруженным в себя. Судя по их разговорам, его считали глухонемым придурком из страны Нетландии.

Его ум сквозь наркотический туман собирал информацию. Слушал. Наблюдал. Впитывал. Не зная, как зовут санитаров (спрашивать было опасно – поймут, что он не зомби), он дал им номера и прозвища.

К тому моменту как время «прогулки» закончилось и его отвели в камеру, он всех их рассортировал.

Номер один: ББУ – большой белобрысый урод, жует табак и летом играет в софтбол – любитель пива. Говорит, что новым начальником в интенсивной терапии поставят Келли, злейшего врага Билли. Еще ББУ хвастается, что трахает телефонистку.

Номер два: ТТМ, тупая толстая морковка. Рыжеволосый, невысокий, сидит и лупает глазами на других санитаров, которые над ним потешаются. Единственная информация от него – это счет в боулинге и то, что санитара номер три зовут Джек.

Номер три: ОД, Одноухий Джек. Нет одного уха, а по левой руке спускается татуировка змеи. От него стало известно, что весь медперсонал дважды в неделю собирается на совещание этажом ниже, что доктор Линднер – главный руководитель, а миссис Грандиг – старшая медсестра. Все постоянно грызутся. Любопытно и полезно…

Номер четыре: ПС, поросенок Свин, в круглых очках с толстыми линзами, сидит за центральным столом и жрет всякую дрянь. Толкует про новое, пересмотренное решение федерального суда касательно этой больницы, которое вывесят во всех отделениях. Для всех, кто здесь работает, это просто хохма.

– Как докажут-то? – ржет он. – Поверят какому-нибудь психу? Вот, может, Миллиган им расскажет?

– Лекарства и «прижигалка» его добили, – отозвался ОД. – Больше ничего не сделает, можно не париться.

О как они ошибались…

Учитель чувствовал, что его эмоции выстраиваются в стройную систему, но он этого ощущения боялся. Он жалел Ричарда, негодовал на Милки, из-за которого парень повесился. Злился за то, что избили дэнни и пытали шоковой терапией томми.

А доктор Линднер стал для него своего рода заменой ужасного отчима, Чалмера Миллигана.

Учитель испытывал странное удовлетворение от того, что персонал и администрация были уверены в своей победе. Теперь они потеряют бдительность и начнут совершать промахи. Он не покажет, кто он на самом деле, он будет молча наблюдать, разрабатывая план и манипулируя. Раз он так мыслит, значит, не сдался. План состоял в том, чтобы выкарабкаться из этой ямы. Надежда выжить еще теплилась в каждой из его личностей, и теперь они соединились, чтобы придать силу единому целому.

Это не конец. У него есть будущее – такое, каким он его сделает.

В сознании горела дата – четырнадцатое апреля тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда по закону у него было право на следующее судебное слушание. Если они не докажут, что он опасен для себя и окружающих, им придется отправить его в заведение с более мягким режимом, которое отвечает требованиям его заболевания, или же отпустить домой.

Он знал, что есть люди, которые всеми силами пытаются этого не допустить.

Упекли его сюда – в ад из адов, – чтобы окончательно убить волю к жизни.

Он приготовит им сюрприз.

Только надо соблюдать осторожность. Чтобы поразить эту махину тайным оружием в самое сердце, злость и желание отомстить должны подчиниться логике. Предстоит иметь дело не только с санитарами, но и администрацией. А также политиками, которые двигают пешками. Что ж, значит, он тот самый политический заключенный, который станет большущей занозой в боку Департамента психиатрии.

Ядовитой занозой.

Хотя у Лимы была обширная история нарушения прав пациентов, периодические расследования редко приводили к каким-то результатам. Двадцать восьмого февраля тысяча девятьсот восьмидесятого года, почти через два месяца после того, как с персонала были сняты обвинения в избиении Миллигана, губернатор Джеймс Роудс распорядился, чтобы полиция Огайо начала расследование «жалоб на жестокое обращение с пациентами и контрабанду наркотиков и оружия в госпитале Лимы».