Тим Макхью - Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки

Сид тем временем начал сдавать. Каждый раз, когда мы взбирались на холм, он то и дело останавливался, тяжело дыша, и Кристине приходилось помогать ему встать на ноги. Я никак не мог взять в толк, что с ним происходит, ведь собаки должны бегать, резвиться и играть. Когда я смотрел на Сида, мне становилось грустно.

Пришла весна, и мы дружно готовились к празднованию великого события — свадьбы Кристины и Тима. За день до этого мы все собрались на лужайке, где лежал Сид. В течение последних нескольких недель он мало двигался и почти все время лежал на своем коврике. Я помню, что все плакали, особенно Кристина, и я всячески старался подбодрить ее, слизывая слезы с ее шек. А потом наш ветеринар взял в руки шприц — такой же, как и тот, которым меня кололи в приюте, — и сделал Сиду укол. Мне показалось, что ему стало легче — как будто в нем ослабло какое-то внутреннее напряжение. Но чем больше оно ослабевало, тем сильнее все плакали. Я как мог старался всех развеселить, но потом Сид тихо заскулил, прощаясь со мной, и я понял, что мы больше никогда его не увидим.

На следующий день состоялась потрясающая свадьба. Тим и Кристина связали себя священными узами брака, но в центре внимания был, как всегда, я. Все наперебой желали со мной сфотографироваться, и я даже немного устал от всего этого. Так или иначе, это был прекрасный день. Жаль только, что Сида с нами не было.

Мы отправились в свадебное путешествие на отдаленный островок к западу от побережья острова Ванкувер. Не успели мы отъехать от дома, как из-под капота нашего фургончика донесся запах гари, и нам пришлось свернуть на обочину. При этом Тим употреблял странные, незнакомые мне ранее слова. Проведя несколько часов на станции техобслуживания, мы наконец отправились в путь. Там, на лоне дикой природы, я впервые почуял запах волка. Надо сказать, что у нас, представителей семейства собачьих, есть интересная особенность: у нас чрезвычайно развиты инстинкты и все органы чувств. К примеру, я могу учуять пуделя в чужом доме за закрытыми дверями на расстоянии в полтора километра. Я слышу, как в соседнем квартале кошка лакает воду из лужи. Я чую белку на верхушке самого высокого дерева.

Да… В те времена я был хоть куда. Но главное — я тогда впервые почувствовал, что мы семья.

После медового месяца, как только я ощутил радость жизни, Мама с Папой решили переехать в новый дом, а меня оставили в старой хижине — в полном одиночестве!

Пока они перевозили вещи в наше новое жилище, я томился в пустом доме среди голых стен и буквально не находил себе места. Снаружи доносилось мирное чириканье птичек, а у меня внутри царило полное смятение. Зря я наелся зеленых яблок в саду на нашем новом месте и запил это мыльной водой из ведра, когда Кристина мыла пол. Меня просто разрывало от тоски и беспокойства, как вдруг мое внимание привлекла стремянка, ведущая на чердак.

Даже сейчас я не смогу вам объяснить, что именно заставило меня забраться по этой лестнице с перекладины на перекладину, до самого верха. Когда я залез туда, я вдруг понял весь ужас моего положения — ведь спуститься вниз не было никакой возможности! Эх, Иван… Ну и кто ты после этого? Я был в полном отчаянии. Мне казалось, будто кто-то решил меня наказать, но за что — я не мог понять. Может быть, теперь, когда Тим с Кристиной поженились, я им больше не нужен? Одним словом, я чувствовал, что обречен.

Несколько часов спустя я услышал их смех и звук открывающейся двери. «Иван! — раздалось внизу. — Иван! Где ты?» В их голосах звучала легкая тревога.

— Я здесь, наверху, — попытался сказать я и через несколько мгновений увидел перед собой изумленное лицо Тима.

— Как ты сюда забрался? Это уму непостижимо!

Я стыдливо помахал хвостом, извиняясь за беспокойство, которое им причинил. Но вместо того чтобы меня отругать, Тим взял меня на руки и попросил у меня прощения. В течение всех последующих лет он не уставал рассказывать всем историю об одноглазом щенке, который взобрался по стремянке на чердак.

Вскоре мы все уже жили в нашем новом доме. Это неправда, что собаки плохо переносят переезды, хотя, конечно же, мне потребовалось какое-то время, чтобы освоиться на новом месте. Главным образом это было связано с установлением границ моей территории.

Из всего этого я сделал вывод, что я самый счастливый пес на земле, а может, и во всей вселенной. Кроме того, я узнал важную истину: если тебя бросили один раз, это не значит, что тебя бросят снова.

Той осенью я впервые оказался на волосок от верной гибели. Было уже довольно поздно, а за окном дул неистовый ветер и хлестал дождь, когда я услышал их вой, доносившийся откуда-то из-за холма. Тим как раз читал книгу «В диких условиях» о трагическом приключении Кристофера Мак-Кэндлесса на Аляске, вдали от цивилизации. Я лежал у его ног и вдруг почувствовал их присутствие где-то совсем рядом. Койоты. Как только я заслышал их завывания, меня какой-то неведомой силой потянуло к двери. Я тоже жалобно заскулил, и Кристина, которая, понятное дело, не могла услышать койотов, поторопилась встать с постели, чтобы открыть мне дверь.

Я не смогу вам объяснить, что вызывает у собак инстинкт погони, но одно скажу совершенно точно: за всю историю мироздания еще не было такой собаки (комнатные пудели не в счет), которой не хотелось бы помчаться за другой собакой, не говоря уже о целой стае, если та осмелилась посягнуть на ее территорию.

Я пулей выбежал из дома и устремился вслед за непрошеными гостями. С десяток койотов с визгом и тявканьем бросились врассыпную между кустами ежевики. Я, конечно, понимаю, что койоты приходятся мне двоюродными братьями, но это не повод так нагло нарушать границы моей территории. Стояла кромешная тьма, и проливной дождь заливал мой единственный глаз, но, как я уже вам говорил, у меня был непревзойденный нюх.

С громким рычанием я мчался за ними, наслаждаясь своей юношеской удалью. На границе наших владений был заболоченный участок, сразу же за которым начинался пологий холм, покрытый лесом. В светлое время суток я взбирался наверх по нескольку раз в день, но ночью — это совсем другое дело. Я всегда чуял там опасность и дал себе зарок никогда не ходить туда после наступления темноты. Но в тот вечер я нарушил свое обещание.

Мне неловко в этом признаваться, но даже на сухих местах я отнюдь не развиваю скорость гончего пса, а в грязи — и подавно. Пока я продирался через болото по направлению к холму, мне казалось, что я преследовал одного из койотов, который двигался чуть медленнее, чем остальные. Именно это и вызвало у меня подозрение. Я снизил скорость, и койот впереди меня тут же остановился, как будто поджидая меня. Тем временем его собратья визжали и тявкали, словно насмехаясь надо мной, и я почувствовал, как инстинкт предупреждает меня ни в коем случае не подходить ближе.