Эмили Генри - Пляжное чтение [litres]

После ужина небо затянуло тучами, и пока я мыла тарелки и столовое серебро, Шади готовила нам «Сазерак» [65] «Сазерак» (Sazerac) – классический алкогольный коктейль на основе коньяка или виски. . Начался сильный дождь, раскаты далекого грома сотрясали дом, словно далекое землетрясение. Когда я вытерла последнюю тарелку и убрала ее в шкафчик справа от духовки, Шади протянула мне стакан, и мы пошли к дивану, на котором я провела свою первую ночь. Там мы свернулись калачиками в противоположных углах дивана, поджав ноги под одеялом, и она попросила начать разговор с самого начала.

Мы проговорили всю ночь, а гроза гремела над нами своими раскатами, которые, как волны, отдалялись, а потом возвращались с новой порцией грома и молнии. Казалось, что она вот-вот утихнет, но этого не происходило. Наш разговор длился так долго, что нам приходилось делать перерывы на слезы – мои и Шади – и на приготовление свежих коктейлей. За время нашей Шади тяжело расставалась с парнями около пяти раз.

– Самое время пойти мне навстречу, – заверила она меня. – Мне нужно, чтобы ты много плакала. По крайней мере тогда меня не будет мучать совесть, когда Рики разобьет мне сердце, и я прибегу к тебе в слезах.

– А это тебе реально грозит? – спросила я, шмыгая носом. Шади глубоко вздохнула:

– Почти наверняка.

У Шади была привычка влюбляться в мужчин, которые совершенно не были готовы влюбляться. Это всегда начиналось как нечто случайное – как росток, который вдруг пустил корни. А потом всегда что-то образовывалось на ее пути, что-то, находившееся там с самого начала, но сперва не создававшее проблем, когда все развивалось действительно случайным образом.

У нее были повар, оказавшийся наркоманом, скейтбордист, оказавшийся алкоголиком, и весьма перспективный наставник, но по программе работы с неблагополучной молодежью. Он в какой-то момент сказал Шади, что любит ее, но признался, что еще несколько лет хочет побыть свободным.

Многое из того, что связано с моей лучшей подругой, вводило женихов из Чикаго в заблуждение. Она была эксцентричной и шумной, склонной к запоям и ночным вечеринкам, привыкшей к случайному сексу в самых неподходящих местах. Всегда была самой смешной и самой потрясающей в любой компании. Она выкладывала в основном свои обнаженные селфи со все возрастающей регулярностью. Была загадочной и одновременно подходила под стереотип мужской фантазии. Но в глубине души оставалась самым романтичным человеком.

Связываясь с кем-то, она раскрывалась, как роза, обнажая самое нежное, чистое, бескорыстное и преданное сердце, которое я когда-либо знала. И когда мальчики, с которыми Шади случайно встречалась, открывали эту ее сторону, они часто влюблялись в нее по уши так же, как и она в них. Но она мечтала о будущем, на которое никто из них не рассчитывал с самого начала.

– Я хотела бы сделать все, чтобы такого больше не было, – сказала она мне тогда.

– Нет, не надо, – поддразнила я, и медленная улыбка расплылась по ее лицу.

– Я и люблю, и презираю влюбленность, – рассказывала она мне.

– У меня то же самое чувство, – согласилась я. – Нет никого хуже мужчин.

– Они самые плохие, – пропела она.

Несколько секунд мы молчали, слезы на моих щеках высохли. Солнце начало подниматься, но грозовые тучи все еще закрывали его, немного затемняя странный голубоватый свет, который пробивался через жалюзи на окне.

– Мне кажется, что пришло время, – сказала она наконец.

– Для чего? – cпросила я.

– Я думаю, пришла пора тебе влюбиться, – объяснила она. – Все это время я знала тебя, но так и не видела этого. Думаю, что пора.

– Ты знала меня еще до Жака и видела, чем все закончилось.

– Да, – ответила Шади, пожимая плечами. – Я знаю, что ты была с Жаком. И может быть, в конце концов ты и сейчас придешь к тому же финалу, что и тогда. Но ты в Жака никогда не была влюблена, Яна.

– Значит, влюбленность – это та часть в отношениях, которая причиняет боль? – спросила я с невеселым смешком. – А если ты войдешь в отношения, не причинив себе боли, то, считай, и не было любви?

– Нет, – серьезно ответила Шади. – От влюбленности у тебя захватывает дух. Это та часть отношений, когда ты не можешь поверить, что человек, стоящий перед тобой, существует и не случайно появился в твоей жизни. Влюбленность должна заставить тебя чувствовать себя счастливой, живой, живущей здесь и сейчас.

Слезы застилали мне глаза. Я действительно чувствовала это с Гасом, а до него еще лишь один раз.

– Ты ошибаешься, что никогда не видела этого у меня, – сказала я, и Шади задумчиво склонила голову набок. – Именно это я и почувствовала, когда нашла тебя.

На лице Шади появилась улыбка, и она бросила мне одну из диванных подушек.

– Я тоже люблю тебя, Яна, – сказала она мне.

– Но я люблю тебя больше.

Через мгновение ее улыбка исчезла, и она огорченно покачала головой.

– Я уверена, что Гас тебя тоже любит, – сказала она. – Я это чувствую.

– Ты даже не видела нас вместе, – заметила я. – Ты даже толком с ним не знакома.

– Я это чувствую.

Она махнула рукой в сторону стены как раз в тот момент, когда еще один громовой раскат сотряс дом и молния полыхнула в окнах.

– Это буквально сквозит из его дома. Кроме того, я же экстрасенс.

– Так вот оно что!

– Именно так, – заключила Шади.

* * *

Я не знаю, сколько времени прошло между тем моментом, когда я наконец заснула на диване, и тем, когда раздался стук в дверь. Может быть, секунды, а может быть и часы. Гостиная все еще была затемнена от грозовых туч, и гром все еще сотрясал половицы.

Шади резко выпрямилась в дальнем конце дивана и прижала одеяло к груди. Ее зеленые глаза расширились от ужаса, и она прошипела в полумраке:

– Нас что, убьют топором?

Затем я услышал голос Гаса, доносящийся из-за двери:

– Январия.

Шади откинулась на подлокотник дивана:

– Это он, не так ли?

В дверь снова постучали, и я встала, не понимая, что делаю. Что я должна делать? Что хочу делать? Я вопросительно посмотрела на Шади. Та пожала плечами, когда раздался еще один стук.

– Пожалуйста, – сказал Гас. – Пожалуйста, Яна, я уйду, если ты не хочешь меня видеть, но, пожалуйста, поговори со мной.

За дверью повисла тишина, сопровождаемая лишь воем ветра. Казалось, он, как многоточие, настаивал на продолжении фразы. Мое горло болезненно сжалось, как будто мне нужно было что-то проглотить, прежде чем смочь выдавить слова.

– А что бы ты сделала? – спросила я Шади.

Она глубоко вздохнула:

– Ты же знаешь, что я сделаю, Яна.

Она уже говорила мне прошлой ночью: «Я хотела бы что-нибудь предпринять, чтобы остановить это». Ирония судьбы состояла в том, что она могла что-то сделать, чтобы прекратить отношения, но никогда не смогла бы заставить себя оставить текстовые сообщения и телефонные звонки без ответа. Она не смогла бы убедить себя не навещать семью своего бывшего любовника на национальный праздник, как не смогла бы отказаться от возможности продолжать «неформальные» встречи.