Хелен Расселл - Привет, викинги! [Неожиданное путешествие в мир, где отсутствует Wi-Fi, гель для душа и жизнь по расписанию] [litres]

К счастью, вопрос Инге оказывается риторическим.

– Дети находятся дома только потому, что детские сады и ясли на этой неделе закрыты, – объясняет Инге. – На один из религиозных праздников, которые никто уже не отмечает, но при этом все закрывается, и мы едим особые пироги. У нас их много – праздников и пирогов. А так бы я не согласилась, чтобы они находились здесь все время!

Чуть подумав, она добавляет:

– К тому же им на пользу общение. Пока они не ходят в школу, они учатся, играя с другими детьми. Кроме того, мне нравятся животные, я не против готовки и пишу диссертацию ради себя. Это важно. Как у нас говорят: «Надевайте кислородную маску первыми».

– Это традиционное высказывание викингов? – вылетает у меня изо рта, прежде чем я успеваю подумать.

– Нет. Традиционные викинги вряд ли пользовались кислородными масками и куда-либо летали, – отвечает она терпеливо, пока я мысленно прикладываю ладонь к лицу. – Это современное высказывание викингов. Оно говорит о том, что прежде чем заботиться о других, нужно в первую очередь позаботиться о себе.

Наступает странная тишина, пока я усваиваю эту мысль.

– И все? – недоверчиво спрашиваю я наконец. – Это и есть ключ ко… всему этому?

– Это и есть ключ, – говорит она.

– И вы не совершенны? – бормочу я. Как идиотка.

– Не совершенна. И никто не совершенен в реальном мире.

Она делает очередной глоток пива, оглядывая меня с ног до головы.

– Поймите, я не стану утверждать, что это легко – но говорю, что это того стоит. Жить по-настоящему, я имею в виду.

С этими словами она встает и стягивает лайкровые леггинсы с одного бока.

– Посмотрите.

О боже! Я этого не ожидала.

– Видите? Вот здесь.

Она показывает на переплетенье серебристо-белых зубчатых линий в верхней части своего бедра.

– О, у вас растяжки…

– Нет, у меня боевые шрамы, – поправляет она меня, нежно проводя пальцем по узорам, похожим на рисунок березовой коры, словно по своей неотъемлемой части. – Боевые шрамы от жизни . Вот о чем я хотела сказать…

Наверное, я люблю ее…

Я волнуюсь, что из-за нынешнего своего состояния к утру буду помнить не все, о чем мы говорили сегодня. Интересно, может ли она изложить это в электронном письме на мой адрес…

Свеча перед нами начинает моргать, и Инге, не отрывая взгляда от меня, вытягивает руку и гасит дрожащее пламя голой ладонью.

Она прямо как крутейший викингский пегарог … [26] Помесь Пегаса и единорога. Очевидно…

Потом она подтягивает штаны, переливает остатки своего пива в стакан и выпивает залпом, а затем говорит:

– Помните: надевать кислородную маску первой.

Мне хочется. Правда-правда. Но как женщина, смертельно уставшая от предъявления улучшенной версии себя окружающим на протяжении четверти столетия, я не совсем представляю, как именно нужно заботиться о себе.

Но я оказалась в хорошем месте для обучения…

Я твердо решаю взять на заметку все драгоценные мудрые мысли, которые выскажет эта женщина.

– Кто хочет десерт? – спрашивает она.

Вспоминая Магнуса и ягоды, мы четверо слегка морщимся при мысли о «сладком», но Инге уверяет, что при приготовлении этого пудинга не было сорвано ни одной ягоды.

– Отто сделал торт!

– Он еще и печет? – хлопает руками Триша по своему декольте и добавляет: – Погодите, сейчас приглажу вставшие дыбом волоски на руках.

– Он посыпан морской солью и шоколадом, и еще он экспериментировал с апельсиновым вкусом, – уточняет Инге, ставя угощение на стол.

Лакомство получилось неплохим. Действительно неплохим. Оно слегка напомнило мне шоколадно-апельсиновый десерт, который я однажды прикончила под рыданья в туалете на Рождество. До сих пор помню сочетание соленых слез, дешевого шоколада и искусственного ароматизатора со вкусом апельсина. Мама тогда как раз призналась мне, что это будет ее последнее Рождество, но сказала, что мне нужно быть сильной, что мы продолжим жить как ни в чем не бывало и что не нужно говорить Мелиссе. Поэтому мне пришлось говорить по душам с кондитерским изделием.

Динь-дон, колокольчики звенят…

По сравнению с другими событиями того периода этот эпизод я помню очень ярко. А также по сравнению с тем, что происходило до того или после того. Как правило.

Мне было плохо. Очень-очень плохо. И не с кем было поговорить.

Если Шарлотту через несколько лет ожидает нечто подобное, то мне хотелось бы заключить ее в объятия и сказать, что все будет хорошо. Что я выкарабкаюсь. Но тогда никто меня не обнимал и ничего не говорил. Никто не пришел ко мне на помощь.

«На самом-то деле, – думаю я, проглатывая вместе с куском прустовского торта комок в горле, – порыдав полчаса и прикончив тот 175-граммовый десерт, я изобрела эту солено-шоколадную штуковину лет за двадцать до любого другого…»

Пока мы наслаждались десертом, разговоры на время притихли, и Триша, с ее аллергией на молчание, принялась излагать Инге краткие биографические сведения о собравшихся.

– Мелисса и Элис – сестры, – вещает она, пока я моргаю, стараясь собраться с духом.

Не плачь, не плачь, не плачь…

– И как вы росли вместе? – обращается ко мне Триша.

– Ну как обычно, сама знаешь… – бормочу я.

– Нет, не знаю…

– А ты сама помнишь? – пристально смотрит на меня Мелисса. – У Элис психологический блок относительно всего, что было лет до восемнадцати, – говорит она остальным.

– Не совсем так, – возражаю я.

– Правда? Докажи!

Хотелось бы мне доказать. Хотелось бы найти способ высказать своей сестре все, что я не говорила до этого. Но я не знаю как.

Это было давно и кажется таким далеким и чужим, что даже не находится слов… Как будто я что-то вспоминаю и чувствую только из-за пива…

Я смотрю на бутылку в руке и стараюсь разогнать туман в мыслях. Хотя бы немного прояснить голову. Я просто не могу вспоминать . Вместо этого я борюсь за контроль над ситуацией тем, что мысленно перечисляю физиологические процессы, происходящие в моем организме в данный момент (потому что стоматологи = врачи. Факт…).

…пиво переходит в желудок, в кровь поступает алкоголь – из-за пузырьков быстрее обычного, повышая давление в желудке…

Я делаю еще один глоток, пока Мелисса излагает свою версию нашего детства.

– А потом я нашла бродячую кошку и принесла ее домой, но Элис рассказала маме, и мне пришлось ее отпустить… – говорит Мелисса, посматривая на меня как на какого-то ловца детей.

Я автоматически выпиваю.

Черт!

…моя печень теперь преобразует алкоголь в другие вещества, чтобы расщепить яд… с помощью… с помощью… я не помню. Ну здорово, теперь у меня и взрослая память отказывает . Тут меня озаряет.