Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

Когда она освоилась в школе? Сейчас мне очень хочется сказать – никогда, но это будет не совсем правильно. Когда глядишь в прошлое сквозь призму настоящего, многие события видятся искаженными, не такими, как на самом деле. Думаю, Элинор адаптировалась к новой обстановке, когда у нее появились подруги (на это, впрочем, ушло довольно много времени). В первое время учителя постоянно твердили нам о задержке социализации, что в переводе на нормальный человеческий язык означало, что пока остальные дети сбивались в стаи, Элинор сидела на игровой площадке одна и читала. Есть ли у нее подобные проблемы дома? С кем она там общается? С нами, с кем же еще! Мы пытались объяснить, что дети наших друзей намного старше Элинор, и что до́ма она ведет себя совершенно иначе, что она общительна и активна, но каждый раз ответом нам служили все те же скептические взгляды, все то же недоверчивое покачивание головой.

Но в конце концов все устроилось. Примерно в конце второй четверти в классе появилась новенькая. Кэти – крошечная девочка, росточком всего-то около трех футов – стала нашей спасительницей. Ее семья приехала в Оксфорд из Америки, что в какой-то мере объясняет, почему она потянулась к другому молчаливому изгою. В течение считанных дней Кэти и Элинор стали буквально не разлей вода, и мы смогли вздохнуть с облегчением. Претензии учителей прекратились, поскольку ничего другого, кроме запоздалой социализации, они предъявить не могли. В классе Элинор была лучшей. Что с того, что общение с одноклассниками давалось ей с трудом? Дома она была мягкой, внимательной, думающей, и нам ничего другого и не нужно было. Правда, Элинор по-прежнему оставалась на редкость восприимчивой, чуткой к любым переменам в окружающей обстановке, но мы утешали себя тем, что это просто такой период, а если нет, то со временем эта ее особенность вполне может стать одной из черт по-настоящему сильного характера. В конце концов, Элинор еще не было и пяти, и у нее было достаточно времени, чтобы обрести уверенность, научиться общаться… да мало ли что еще!

После того, как Элинор пошла в школу, а ты вернулась на работу, мы трое проводили вместе совсем мало времени. Неудивительно поэтому, что выходные и праздничные дни стали значить для нас куда больше, чем раньше. Я помню, с каким воодушевлением мы планировали нашу первую совместную поездку за границу. Даже сейчас, стоит мне закрыть глаза, я словно наяву, вижу как ты, вернувшись вечером с работы, перебираешь рекламные брошюры и путеводители. Держа в одной руке бокал с вином, ты с таким энтузиазмом показываешь мне расписания рейсов, списки отелей и съемных квартир, что я, заразившись твоим восторгом, готов лететь куда угодно и когда угодно.

В конце концов мы остановились на Португалии. Конечно, в феврале там не самый лучший отдых, однако мы тогда только что купили собственный дом, и не могли позволить себе дорогой тур. Да и расписание школьных каникул оставляло нам не слишком большую свободу маневра. В общем, решение было принято.

Мы понимали, разумеется, что на жару можно не расчитывать, и все же одежда, которую мы взяли с собой, оказалась чересчур легкой. Погода, которая стояла на португальском побережье, была отнюдь не теплой и солнечной, как обещал департамент туризма Альгарве, а больше напоминала дождливую зиму где-нибудь в Уэльсе. В день, когда мы приехали, за окнами отеля хлестал настоящий ливень, и ты в отчаянии рвала на себе волосы, не зная, как быть с одеждой для Элли, которая была еще слишком мала, чтобы ей подошло что-то из твоего гардероба. Где достать шерстяные колготки? Где купить теплый анорак вместо тонких, как целлофан, накидок от дождя? Я, в отличие от тебя, переживал не так сильно, поскольку меня интересовали не столько экскурсии и прогулки, сколько возможность побыть с вами, а чем заниматься – смотреть до отупения мультики или резаться в «Подбери карту» – было не так уж важно. И после непродолжительных уговоров и лести с моей стороны именно этим мы в основном занимались, так что в конце концов мне даже приснилось, будто я сумел вытащить заветную карту «возьми четыре». Из номера мы почти не выходили, и скажу откровенно, когда вы обе сидели на диване напротив меня, я чувствовал себя абсолютно счастливым человеком.

Это чистая правда, Мегс.

Вечером накануне отъезда домой мы решили поужинать в ресторане. Стоит ли говорить, что все, кто там был, мгновенно подпали под чары нашей Элинор? Нам даже предложили стол у дверей, где почти не дуло и можно было любоваться тем, как солнце опускается в океан. К концу ужина ты немного захмелела, выпив больше половины бутылки розового вина, и блаженно жмурилась, притоптывая под столом ногами в такт доносившейся с пляжа музыке.

– Пойдем, Фрэнк, – внезапно сказала ты и взяла меня за руку. – Потанцуй со мной.

Я бросил взгляд на Элинор, но она была так поглощена своей книжкой, что даже не подняла головы.

– Ты действительно хочешь… Ну ладно, только один танец, хорошо? – Я повернулся к дочери. – Элли…

Она посмотрела на меня, прижав пальчиком строчку в книге.

– Мы с мамой хотим потанцевать. Пойдешь с нами?

Элинор отрицательно покачала головой.

– Тогда посиди здесь, никуда не уходи, – сказала ты, но она уже снова уткнулась в книгу.

Импровизированная танцплощадка на пляже располагалась совсем недалеко, но танцующих на ней было куда больше, чем казалось из ресторана. Тем не менее зовущий ритм, вино и песок сделали свое дело: мы втиснулись в разгоряченную толпу, и я обнял тебя за талию. Примерно через три музыкальных номера мы решили, что на сегодня, пожалуй, хватит. Час был уже поздний, а завтра нам предстояло вставать очень рано, чтобы успеть на самолет.

Последние несколько ярдов до ресторана я нес тебя на закорках. Нам было очень весело, и мы покатывались со смеху, потому что я очень потешно мотал головой, пытаясь уберечься от песка, летевшего с твоих старых туфель, которые болтались прямо перед моим носом (прежде чем оседлать меня, ты сбросила их с ног и держала в руках).

Но вот мы вернулись к своему столику, и ты сползла с моей спины на пол, шаркнув босыми пятками по каменной плитке.

Книжка Элинор лежала на месте, но ее самой не было.

– Где же она? – растерянно спросила ты, роняя туфли.

– Не знаю. Может, в туалет пошла?

Посетители, сидевшие поблизости, оторвались от своих тарелок и повернулись в нашу сторону.

– Ты проверь туалет и расспроси персонал. Я буду здесь, может быть, кто-то видел, куда она пошла.

Ты убежала, а я попытался расспросить туристов, сидевших за столиком рядом и за столиком позади, но и те, и другие оказались немцами, и мне с моими зачаточными познаниями в этом языке так и не удалось ничего выяснить. Впрочем, в таких случаях страх бывает хорошим помощником, перед ним не устоит никакой языковой барьер. Должно быть, мой страх – или мое отчаяние – были слишком ясно написаны у меня лице, и эти приятные люди попытались успокоить меня, как могли, но тут примчалась ты.