Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

– Вон там можно переодеться, если хотите. Но на вашем месте, медицинскую футболку я бы оставила. А то здесь все щеголяют с эмблемами Новой Зеландии.

– Спасибо, – улыбаюсь я.

– Так вы, значит, врач?

– Да. Из отделения неотложки.

– Это не вы спасли того парня?

На мгновение я оторопела, даже не знаю, что сказать.

– Э-э. Того, что прыгал со свай?

– Того самого. О вас только и говорят. Как вы геройски нырнули и спасли его.

Я убираю банковскую карту в сумочку.

– Я десять лет проработала в спасательной службе. Моя квалификация врача тут ни при чем. Надеюсь, он поправляется.

– Если нет, то не по вашей вине. Ненормальный.

Иду в примерочную и поскорее стягиваю с себя джинсы – самое приятное впечатление за день. С удовольствием обматываюсь в юбку. Сандалии мягкие, стопа в них утопает, ремешки покрывает искусственный бархат.

Рутинная процедура покупки одежды действует на меня успокаивающе. Я делаю глубокий вдох, протяжно выдыхаю. Смотрю на свое отражение в зеркале и сама себя не узнаю: буйные волосы каскадом падают на спину, на щеках румянец – результат отменного секса и пребывания на солнце, ноги голые.

Расправив плечи, я на прощанье машу продавщице и выхожу на улицу. В одной руке у меня пакет с одеждой, на плече – сумочка, по диагонали пересекающая грудь. Теперь я во всеоружии. Готова к встрече с сестрой.

Я перехожу улицу и огибаю крупнолистный фикус с огромной раскидистой кроной, накрывающей тенью большую площадь. Ствол из нескольких частей наводит на мысль, что это дерево населено эльфами. Воображение рисует мне, как мы с сестрой на берегу, сидя на корточках, мастерим миниатюрную мебель для эльфов, которые живут всюду в бухте, крадут сладости и подменивают соль на сахар.

При этом воспоминании у меня щемит сердце.

Однако сюда я приехала только с одной целью. И с решимостью, что была мне верным помощником на протяжении всех двенадцати лет учебы, я подавляю свои эмоции и смотрю на экран телефона, уточняя маршрут. Судя по карте «Гугл», дом моей сестры находится в девяти минутах ходьбы прямо по набережной.

Здешние дома, должно быть, принадлежащие той же эпохе, что и викторианские здания в Сан-Франциско, снова напоминают мне о том городе. По тротуару прогуливаются пешеходы – подтянутые пенсионеры в теннисках пастельных тонов и белых брюках, матери с детьми и…

Я останавливаюсь как вкопанная, уверенная, что у меня разыгралось воображение. Навстречу мне идет женщина с неосознанной неторопливостью, свойственной моей сестре. Ее медлительность всегда меня бесила.

На ней скромный голубой сарафан и сандалии, как у меня, но шляпы нет, хотя здесь, в этой стране, высокий уровень раковых заболеваний кожи. Миллион воспоминаний проносится в моей голове: мы спим на берегу в нашей маленькой палатке; то странное лето, когда Джози ни с того ни с сего изменилась; землетрясение; известие о ее смерти.

Она идет одна, погружена в раздумья, и, думаю, прошла бы мимо, что-то бубня себе под нос, если бы я не тронула ее за руку.

– Джози.

Она поворачивается, вскрикивает, зажимает ладонью рот, и одно долгое мгновение мы с ней просто смотрим друг на друга. Потом она бросается ко мне и, плача, крепко обнимает.

– О боже, – шепчет моя сестра, ладонью придавливая мое ухо. И лишь почувствовав у своей груди колыхание ее грудной клетки, я осознаю, что тоже крепко обнимаю ее в ответ и мое лицо мокро от слез. Она всхлипывает, сотрясаясь всем телом. Закрыв глаза, я теснее прижимаю к себе сестру, вдыхая запахи ее волос и кожи, упиваясь близостью моей родной Джози. Не знаю, долго ли это продолжается, но отстраниться я не в силах, да и она сама вцепилась в меня будто клещами.

Жива. Жива. Жива.

– Боже мой, Джози.

– Как же мне тебя не хватало, – горячо шепчет она. – Как будто у меня отняли почку. Отняли душу.

Наконец я все-таки отрываюсь от нее.

– Зачем же ты…

Джози бросает взгляд через плечо, берет меня за руку.

– Послушай. Зови меня Мари. Моя семья идет следом. Они на секунду зашли в магазин, а я хотела пройтись, чтобы выбрать свою суточную норму шагов. – Она крепче стискивает мою руку. – Они ничего не знают. Позволь я объясню…

– Мама!

По тротуару к нам бежит девочка.

– Она как две капли воды похожа на меня, – изумляюсь я.

– Да. Подыграй мне.

Я все равно не знаю, как мне быть, и потому поворачиваюсь вместе со своей сестрой.

– Сара! – говорит она. – Познакомься!

Девочка не улыбается мне во весь рот, а просто запрокидывает голову, глядя на меня, и ждет.

– Это моя подруга Кит, – представляет меня Джози/Мари. – Подруга детства. Мы с ней были не разлей вода.

– Как сестры, – подтверждаю я, протягивая Саре свою руку. Мне кажется, она дрожит, а в ушах стоит звон.

– Привет, – здоровается Сара. Непонятно, почему меня удивляет, что у нее новозеландский акцент. – Рада знакомству. – Ее взгляд останавливается на моей футболке. – Вы доктор?

– Да, доктор. – Я трогаю надпись. – Врач отделения неотложной медицинской помощи. Здесь, возможно, это как-то иначе называется.

– А я – ученый. Провожу разные эксперименты.

Мое сердце тает, и я опускаюсь перед ней на корточки.

– Эксперименты? Какие?

– Изучаю погоду, – отвечает она, и, отсчитывая, загибает большой палец. – В основном снимаю показания барометра и наблюдаю за облаками. А еще ставлю опыты с растениями и с кристаллами.

– Потрясающе. Я тоже проводила эксперименты, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Хотела стать морским биологом, но в результате занялась медициной.

– И вам нравится? – Сара склоняет набок голову.

– Да. – Я сглатываю комок в горле. Она очень, очень похожа на меня. Как могла Джози утаивать ее от меня столько лет? Как она могла поступить столь жестоко? Я не видела, как Сара росла, как делала первые шаги, ничего не видела. Так бы и завыла от ярости. Приходится призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы обуздать эмоции. – В целом да.

К нам приближаются остальные члены семейства Джози. Я выпрямляюсь во весь рост.

– Кит, это мой муж Саймон, – представляет нас Джози. Ее голос будто защемлен от страха, что я разрушу ее семейную идиллию. И одно мгновение меня так и подмывает это сделать. Выплеснуть все свои обиды, а там будь что будет.

Но моя маленькая племянница, точно такая, какой была я в детстве, опережает меня.

– Папа, она доктор!

Во плоти он даже еще красивее. Лицо его лучится искренней добротой, чего не заметно на фотографиях, а харизма столь огромна, что затмевает парк, в котором мы стоим. Пожимая ему руку, я встречаю его взгляд. В его глазах мелькает удивление.

– Привет, Саймон.

– Саймон, это Кит Бьянки, – говорит Мари. – Моя лучшая подруга. – В подтверждение своих слов она боком прислоняется ко мне и лицом утыкается в мое плечо, обеими руками держась за мою руку. – Мы только что случайно встретились. Просто чудо какое-то, да?