Юрий Щекочихин - Армия жизни

Он рассказывал дальше и дальше, вспоминая все новые подробности, окунаясь в воспоминания, и я вдруг почувствовал: он же жалеет о том, что приходится говорить «состоял в фирме», а не «состою». Как говорится, вырос! Есть жена, и сын, и работа. И хотя, по его словам, и работа интересная, о какой мечтал, и дома все нормально, то есть жизнь вроде складывается, как положено, по правилам, но не хватает теперь в ней чего-то, какой-то капельки.

Понимаю, сейчас кто-то запустит в меня камнем: мы годами мечтаем попасть в хороший театр, а предлагают только «нагрузку». Вот, мол, куда уходят наши билетики! Но «билетики уходят» обыкновенным студентам — своим из «фирмы». И не по спекулятивным ценам, а по нормальным. И достается «фирмам» не такая уж значительная часть билетов. А кроме того, увы, часто видел театральных барыг, отнюдь не студенческого возраста, источники приобретения билетов у которых скорее для милицейских разборов, чем для журналистских диагнозов. И еще: кому, как не студентам, и ходить-то в театры!

Я спросил у Павла: «Отражалась ли как-нибудь жизнь в „фирме" на жизни в институте?» Он даже с какими-то удивленными нотами в голосе ответил: «А как же? Авторитет завоевывался, каждый знал свою роль в „фирме" и старался получить новую. Многие преподаватели даже не понимали, почему же, допустим, какой-нибудь пассивный студент, которого на собрании выступить на аркане не затащишь, вдруг взмахнет рукой — и за ним человек 10 пойдут, если не больше».

Нет, все-таки обязательно надо понять, что они ищут.

— Я думаю, могу вам много интересного сказать, почему ребята объединяются в команды.

— Слушаю.

— Чтобы вам было ясно, с кем вы разговариваете, представляюсь. Алексей, мне 18 лет, я 2 года — ну, когда в школе учился, — был секретарем комсомольской организации. И мне эти вопросы во многом знакомы. Ну, в частности, по-моему, одна из причин — это существование так называемых комсомольских активистов.

— То есть как это?

— У нас комсомол интересуется передовиками и отстающими, а среднее звено выпадает. Аэти компании как раз из этого звена и набираются. И дальше одни из них или скатываются вниз и ими начинает заниматься милиция и другие органы, а другие постепенно отходят, и происходит обычное взросление. Тем, чем закончили свой путь хиппи и другие движения. Они становятся обычными респектабельными людьми, чем-то занимающимися, как-то живущими, вспоминающими обо всем, как о какой-то молодости. Часть из них, конечно, пополняет ряды фарцовщиков или тех людей, которых можно увидеть, как они толкутся по магазинам пластинок, и так далее… Вы согласны?

— Видимо, ты прав.

— У нас в школе были такие ребята. Но они дальше того, что сбреют виски или сходят в бар, больше ничего не делали. По крайней мере в школе. Ну, а после школы сами знаете… И знаете, что меня поражает?..

— Что?

— Есть комсомольские работники, которые не хотят знать, что такие группы существуют.

— Алексей, тебе приходилось сталкиваться с подобными комсомольскими работниками?

— Конечно. Они обычно говорят: «Ребята, на эти темы я разговаривать не буду». Такую позицию я лично ненавижу. Вы согласны?

— Ну, в общем, согласен. Вот мы и хотим вникнуть.

— Кто-нибудь с этими ребятами занимался? Никто. Вот говорят о формализме, но как только доходит до дела, забывают о словах, сказанных против формализма, и работают все в тех же старых, скучных формах. Прислушайтесь к моим словам, пожалуйста.

— Меня зовут Алексей, мне 22 года, сам я оттуда.

— Откуда «оттуда»?

— Я имел в виду из центра, два года я просидел на Пушкинской, так что… Это было не самое начало — начало было в конце семидесятых, но и в мое время народ тусовался больше всего на Пушкинской.

— Алексей, а ты-то сам был в какой команде?

— Вначале пацифистом, хиппи. Но потом они мне разонравились: они все грязные и волосатые, я стал просто в команде, которая ни к кому себя не причисляла, а просто сидела на Пушкинской и проводила там массу времени.

— Что-то типа попперов?

— Да… Что-то вроде. Ну а если вы хотите знать подробнее. Дело не в том, что там были люди, которые что-то отрицают конкретно… Это люди, которые вообще ничем не интересуются, кроме своих личных дел: музыка, одежда, девчонки, пиво и т. д.

— Алексей, скажите, пожалуйста, есть ли польза для общественного развития человека в том, что ранний период юности он проводит в команде?

— Я понял ваш вопрос и могу на него точно ответить. Для меня, например, Пушкинская имела огромное значение. Я никогда не буду жалеть, что я там был. Я стал достаточно неплохо разбираться в людях, потому что человек, который проводит вечера в центре, насмотрится такого, что это на несколько томов может хватить: от шлюх и кончая гомосексуалистами. Это я беру крайние точки. Но, кроме всего прочего, увидишь и подлецов, и хороших ребят. И девчонки тоже всякие разные. Ты приобретаешь там какой-то конкретный опыт общения с людьми. По крайней мере, сидел бы я в своей квартире в Кузьминках, я бы никогда не смог что-то говорить о людях.

— Значит, есть какая-то польза от того, что ребята соединялись и соединяются в команды? Есть ролевое деление, есть те навыки, общественные функции, которые могут потом пригодиться вжизни?

— Если у человека есть какая-то положительная основа, которую заложили или в школе, или дома, то сбить это положительное Пушкинская или какая другая тусовка не сможет.

— Алексей, а как ты думаешь, что будет завтра в молодежной среде.

— Завтра будет всех команд еще больше.

— Алло, это Форейнджер.

— Игорь? Привет, старый знакомый. Как дела?

— Недавно мы схлестнулись с торпедовскими фанатами. Они оказались посильнее, но им тоже досталось.

— Да из-за чего драться-то!.. Ведь драка — штука не очень хорошая. Я лично понимаю и позицию милиции, когда она разгоняет ваши драки.

— Но вы же сами написали, что «не надо звать на помощь дядю милиционера», а сейчас я замечаю нечто обратное.

— Но что-то против таких драк надо делать, согласись.

— Я лично был в стычках с ребятами из разных групп. Недавно с какими-то пацифистами. Они объединились против нас с торпедовцами. Это были пригородные пацифисты, я их знаю.

— Какие?

— Пригородные… И с панками я дрался…

— Игорь, не много ли драк?

— Я понимаю, вас это иронирует (это он так сказал. — Ю.Щ). Вот, мол, строит парень из себя какого-то героя.

— Нет, мне просто жалко, что из-за цвета спортивного флага приходится тратить так много сил и энергии. Это же ерунда!

— Ерунда!

— Ладно, не так сказал. Но, понимаешь, нам не только хочется узнать, что происходит сегодня в вашей жизни, но и сделать так, чтобы вам было хорошо. Стоит ли драться?