Иван Фуников - По понедельникам чудес не бывает

Вдруг у самого края воды заметил оранжевое пятно. Подошел. Наполовину в воде между камнями лежал Сандро. Почему не выбрался? Потом заметил, что от его ноги вниз по течению тянется чалка [35] Веревка для швартовки судна. . Видимо, захлестнула ногу. А может катамаран хотел вытащить и плохо стало? Нож в ножнах на поясе у нас всегда есть — положено, как и каска. Мог бы обрезать. Не знаю. Он и прошлый поход, как выразился Шурик, «на колесах шел»: и на сердце жаловался, и все время глотал таблетки от болей в спине (хорошо хоть — свои), пока желудок не посадил и не сожрал весь мой скудный запас гастала и нольпазы (больше просто ничего не было). Теперь, похоже, об этом уже не надо беспокоиться. Столько времени пролежать в холодной воде — ни одна гидрашка не спасет. Подошел, на всякий случай, попробовал пульс на сонной артерии. Бесполезняк. Отцепил от него веревку, захлестнул за камни. А ведь даже примета такая была. Если Сандро во время похода уже смыло, то дальше все будет хорошо.

Подтащил его повыше на берег. Кажется он стал еще тяжелее. Зря он тем девицам в поезде «черные» загадки загадывал: «Зачем спасжилет оранжевого цвета?», и сам же отвечал: «Чтобы труп было легче найти с вертолета». Но сослужил все-таки службу старый хвастун и балагур — зацепил кат.

Стал тянуть чалку. С камней катамаран соскочил как-то совсем легко. Да, впрочем, и понятно: на нем ничего не осталось, кроме одной сиротливо свисающей гермы. Каркас частично сломался, но, те узлы, которые крепились полосками резины, нарезанными из автомобильных камер, смягчили удар. Классно крепят, нести их только тяжело. Интересно, куда исчезла двойка?

Прошелся по берегу. Никого. Ни ребят с двойки, ни Шурика, ни Нинки. Может на том берегу? Надо крикнуть. А что кричать? Ау? Несколько раз проорал: «Шури-и-ик!!!» Без ответа.

Вдоль берега, где по камням, где по воде, добрался к водопаду. У самого берега в воде тихо-тихо колыхалась Нинка. …! …! …!

Стало болеть и ныть тело. Подержанный гидрокостюм, «счастливо» купленный перед походом защитил, но, шок отошел, и заболели ноги, побитые о камни. Надо было выбираться. Главное было вспомнить, заявлял ли Шурик наш поход или нет. Если о походе сообщалось, то через недели две-три начнут искать. Но там ли, и будут ли стараться? Тут не спасет даже наш главный водник, удивительно свой и большая умница — Сергей Викторович Лавров, как спасал он наших рафтингистов-смертников на китайской речке Юрункаш. Там человек месяц ждал помощи, поскольку законопослушные китайские вертолетчики отказывались спускаться ниже положенного, хотя и неоднократно пролетали мимо него. Хорошо, снова вмешался Лавров, довел спасательную операцию до конца.

Да я ведь и не сделавший из всей своей жизни развлекуху Федор Конюхов, которого обязаны периодически отслеживать и спасать злые на него эмчеэсововцы. Недавно они, похоже, не без ехидства, даже наградили его медалью «За пропаганду спасательной службы».

Последний раз мы заявлялись в Казахстане на Кок-Су, хотя могли этого и не делать, поскольку там либо посты пограничников, либо деревни были рядом, и все окружающие за тобой присматривали в надежде урвать хоть какую-то денежку. От поборов спасала лишь точно выверенная информация и знание местности.

Сначала пришли погранцы:

— Вы расположились в пограничной зоне, просим старшего проехать с нами.

— Нет, пограничная зона начинается за тем шлагбаумом.

Затем появились люди, косившие под лесничих:

— Вы рубите хворост на территории заповедника.

— Нет, заповедник начинается на той стороне реки.

Потом пришел пастух и горестно сообщил об убившейся в горах невдалеке от нас корове из его стада. Напрямую он ничего не просил, и мы налили ему водки.

Последними подошли местные жители:

— Вам лучше ночевать в деревне. Можем пустить за недорого, а то тут по ночам огромные черные волки ходят…

— Да на хрен им туристы нужны, когда тут недалеко дохлая корова валяется.

Стал разбирать герму. Она оказалась относительно легкой, потому, наверное, и не сорвалась после падения. Интересно, какое мне наследство досталось?

Один спальник, тент для костра с веревками и крючьями. Пластиковая бутылка с гречневой крупой. Огромные сандровские кеды, носки, трусы, джинсы, свитер, подштанники, дырявая футболка с рекламой клуба «Сан-Хосе Шаркс» и его же надувной коврик, капсикам [36] Жгучая разогревающая мазь. , рулон целлофана для походной бани и порадовавшая меня пусть и початая пластиковая литровая емкость с его знаменитой семидесятиградусной настойкой на травах с медом, на вкус мягкой, как ликер. Наверное его всегда и брали в основном из-за умения делать этот совершенный продукт. Ни посуды, ни удочек, ни консервов, ни связи по двум сохранившимся мобильникам не было.

Блин, Шурик! Видно плохо я его слушал, когда он рассказывал, как они шли по Камчатке, пользуясь схемой, срисованной с полетной карты у летчиков во время заброски. А чего стоит случай появления в его самодельной карте лишней десятикилометровой вклейки. Мы тогда врубились в порог там, где его вообще не должно было быть, даже гитару раздолбали. Хорошо — отделались крупным испугом. А его любимая присказка: «Со мною вы не пропадете. Но горя хлебнете»?!.. Дошутился зараза. Хотя почему зараза? Может он уже занял мое место в лучшем мире и ждет меня. А не дождется!

Главное соблюдать установку — не зацикливаться, думать все время о чем-то постороннем — «о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне» или забить голову какой-нибудь привязчивой дурацкой песенкой на мотив битловской «Желтой подводной лодки»:

Ну и делать, что надо. А нужен был якорь. Хорошо, что вместе с тентом для лагеря оказались металлические крючья для его крепления. Согнул, связал, привязал камень и закрепил все на чалке. Теперь, при удаче, можно его бросить на берег и зачалиться в одиночку.

По новой собрал катамаран в несколько уменьшенном варианте. Поддул одну из гондол, насколько дыхалки хватило. Снял со спутников спасжилеты, чтобы уменьшить парусность. Принайтовал Нинку — напротив, и Сандро — впереди, предварительно закутав их в целлофан для походной бани и куски тента. Как-то сразу отпал вариант оставить их здесь. Да и уравновесить кат иначе не получалось. Можно было с ними даже разговаривать. Слышал, что до девяти дней после смерти души ушедших где-то рядом с телом болтаются. Да и приучили нас «констатации» иметь дело с умершими: даже опарыши в их глазах уже не шокируют.