Катриона Иннес - Кэйтлин и Купидон

– Вот этот парень, который не идеально подходит для Морвены Стар, – отвечает Стью, и на его лице появляется озорная ухмылка. – Мы тут пару подбираем!

Она стонет:

– Предполагалось, что ты будешь заниматься дизайном сайта, Стью!

– Ну да, ну да, – отмахивается Стью. – Времени еще полно. Это же весело! – Он подкатывает по сторонам два стула. – Давайте, дамы, найдем пару Морвене!

Час спустя Стью доказывает, что умеет быть таким же азартным, как и я.

– Не то! – кричит наш веб-дизайнер про плотника, приславшего фотографию, на которой прыгает с тарзанки.

– Слишком рисковый? – спрашиваю я. – Или ты думаешь, что она не любит змей? – На другой фотографии плотник с питоном, обвивающим его руку.

– Я чувствую, что он пока недостаточно подготовлен к встрече с Морвеной, – смеется Стью.

Эйд закинула ноги на мой стол и лениво листает что-то в телефоне.

– Мы можем побыстрее с этим закончить? – интересуется она. – Мне скучно, и я хочу выпить.

– Мы пойдем в паб, как только подыщем кого-то для Морвены. – Стью искоса смотрит на меня. – Ты с нами?

– Возможно, – говорю я, и мое сердце екает, а затем еще дважды. Прежде чем я успеваю что-либо добавить, на экране мелькает фотография какого-то парня. – Погоди, стой! – кричу я, когда Стью уже переходит к снимку мужчины с козлиной бородкой.

– Этот? – спрашивает Стью. Он успел пролистать слишком далеко, и теперь на экране рыжий школьник, которому я велела возвращаться не раньше, чем ему исполнится восемнадцать.

– Нет, – смеюсь я. – Можешь себе такое представить? Сразу перед ним, парень в белом воротничке. Увеличь картинку.

Экран заполняет профессиональное фото на бледно-васильковом фоне. Скулы этого мужчины так четко очерчены, что выглядят нарисованными, лицо задумчиво, взгляд устремлен в сторону. Волосы цвета молочного шоколада, как и глаза. Костюм сидит на нем, как влитой. Все это выглядит так дорого, что я почти представляю, как он пахнет.

– Роуэн Гарретт, – читает Стью. – Отличное имя.

– Прокрути вниз! – командую я.

– Ты такая властная, когда чуешь добычу. Мне это нравится, – откликается Стью.

Но я едва прислушиваюсь к его словам: я просматриваю информацию, предоставленную Роуэном. Джефф Бакли – его любимый музыкант, Толстой – его любимый писатель… а затем – я вижу! – в графе «профессия» есть то, что я ищу; то, что я почти ощущаю спинным мозгом, когда смотрю на этого человека. Его профессия: «ясновидец и чтец ауры».

– В яблочко! – говорю я, пока Стью тихо присвистывает.

– Ого, ты молодец! – признает он.

Эйд встает и захлопывает ноутбук.

– Хорошо, теперь, когда дело сделано, мы можем наконец пойти в паб?

– Будет здорово, если ты к нам присоединишься, – говорит мне Стью, но его слова проплывают мимо меня. Я думаю о Гарри и вспоминаю тот день, когда рассказала ему, что свидание Гвинни с его пациентом прошло хорошо. Как он закричал: «Ура!», словно ребенок, открывающий подарок. Я отрицательно качаю головой:

– Вы идите, ребята, а у меня тут еще куча дел.

– Ты уверена? – уточняет Стью, пожав плечами. Я киваю, и они начинают собираться. Стью забрасывает на плечи оранжевый рюкзак поверх черной стеганой куртки. Я машу им рукой, когда они выходят на лестницу. В дверях Стью оборачивается, и его глаза вновь встречаются с моими.

Глава 9

Единственный признак того, что Верити вошла в мой дом, – хлопок двери за ее спиной. Никакого «Привеееет!», лишь звуки ее медленных шагов по коридору. Я слышу, как она кладет ключ на полку. Обычно она все делает с грохотом: ключи со звоном падают на кафельную плитку прихожей, ее пальто с искусственным мехом соскальзывает с плеч и шлепается на пол. Но сегодня она тихо подходит сзади, пока я делаю приготовления к нашему чаепитию, и обхватывает меня руками за талию, положив подбородок на мое плечо. От нее пахнет ванилью и сигаретами. Мех с ее пальто – пурпурный, в тон волосам – щекочет мне нос. Я оборачиваюсь и крепко ее обнимаю. Объятия Верити удивительны: ее груди как удобная полочка, и она прижимает тебя к ней, стискивая так сильно, словно земная ось вдруг покачнулась, и она удерживает тебя от полета вверх тормашками. Но сейчас ее руки безвольно висят по бокам.

– Эй-эй, что случилось?

Она отстраняется, расстегивает пальто на груди, а затем несет обратно в прихожую на вешалку.

– Ничего, просто дерьмовый день, вот и все. – Верити не любит рассказывать о своих проблемах. «В мире происходят вещи намного ужаснее, Кэйт», – говорит она всякий раз, когда я пытаюсь что-то из нее выудить. – Как поживаешь? Как обстоят дела с Морвеной Стар?

Это повод, по которому я пригласила ее к себе, – притворившись, что хочу отпраздновать удачный подбор пары для Морвены. Однако на самом деле я желаю поговорить с Верити о Стью. Я хочу, чтобы она помогла мне оценить ситуацию, – может, это только я почувствовала такое сильное влечение? Что, если он был просто дружелюбен? Случилось это лишь в моей голове, или он ощутил тот же жар, что и я? Но вместе с тем я не знаю, какой ответ мне нужен.

– Хорошо! Я ей рассказала об этом парне, Роуэне, и ей понравился его голос. Она с ним еще не виделась, но он в отличной форме, и думаю, никаких проблем не будет, – говорю я, подходя к холодильнику и доставая бутылку розового «Моета». – Так что это уже можно с легким сердцем отпраздновать, я считаю. – Я поднимаю бутылку, помахивая ею. Верити улыбается в ответ, однако еле-еле. Она похожа на выжатый лимон. Я протягиваю ей шампанское, чтобы она открыла. Она не стреляет пробкой в потолок, а аккуратно выкручивает ее, промокая пролившиеся струйки бумажным кухонным полотенцем, вместо того чтобы ловить их ртом прямо из бутылки. Она достает два бокала, наполняет оба, один протягивает мне и слегка приподнимает свой.

– За мою дорогую милую Кэйтлин! Я так рада за тебя!

И с последним словом этой речи она срывается в слезы.

Плач Верити почти так же заразителен, как и смех, – то ее невероятное гудение. Ее плач напоминает бесконечную икоту, перемежаемую извинениями. «Ик, ик, ой, прости, ик», – издает она невнятные звуки, ее тело трясется от всхлипываний, и эта женщина – большая, сильная женщина – на моих глазах превращается в размазню. Все, что я могу сделать, – это обнимать ее, пока она дрожит, и поглаживать по волосам. Тугие афро-кудряшки подпрыгивают от моих прикосновений.

По-прежнему крепко обнимая ее за плечи одной рукой, я протягиваю другую к газовой конфорке и выключаю газ. Затем веду Верити в гостиную, к дивану: мягкому лежбищу, купленному для удобства, а не ради внешнего вида.

– Ну вот, пусть Гектор примет тебя в свои объятья, – говорю я.

Она поднимает взгляд от подушки, в которую уткнулась носом:

– Ты довольно странная – давать дивану имя… [6]