Холли Борн - Все места, где я плакала

Ты так часто произносишь мое имя. Раньше никогда не называл меня по имени.

– Мне жаль, что ты расстроен, – говорю я. Когда произношу это, мой голос звучит по-другому. Спокойнее, глубже, увереннее. – Но я действительно опаздываю. Давай поговорим позже.

Поворачиваюсь и ухожу так быстро, как только могу.

– Амели? Не могла бы ты задержаться на минутку? – спрашивает миссис Кларк. – Просто хочу пройтись по твоей курсовой работе.

Беспокойно переминаюсь с ноги на ногу, пока ее палец проводит по нотам и она бормочет что-то под нос. Я смотрю на ее обручальное кольцо и думаю, счастлива ли эта женщина с человеком, за которого вышла замуж. Чувствует ли себя в безопасности и есть ли у нее уверенность, что все в порядке и всегда будет так? Надеюсь, что да. Знаю, что миссис Кларк просто учительница и только делает свою работу, но чувствую, что она действительно заботится. И на самом деле хочет, чтобы я тоже чувствовала себя в безопасности. Она пробегает текст еще раз, прежде чем поднять глаза с улыбкой.

– Это здорово, Амели. Просто замечательно.

Я выдыхаю.

– Правда?!

– Да. Ну, второй куплет нуждается в доработке, но с ними всегда так. У тебя есть день или два, чтобы все подправить. – Она протягивает мне блокнот. – Хорошо, что ты вернулась.

Несмотря на все происходящее, мое лицо расплывается в улыбке.

– Что вы имеете в виду?

– Ты же знаешь. Снова занимаешься музыкой, даже на уроки ходишь. Честно говоря, я рада, хотя мне, наверное, не позволено так говорить.

– Спасибо. И насчет второго куплета вы правы. Я его подправлю.

Миссис Кларк пододвигает блокнот, чтобы еще раз взглянуть на него, и читает вслух название песни:

– «Все места, где я плакала»? Это хорошая идея для песни.

Я смеюсь.

– А что бы вы почувствовали, если бы я сказала, что на самом деле мистер Дженкинс подал мне эту идею?

– О боже! Для этого проекта с музеем, о котором он говорил на собрании?

– Да. Я делала карту памяти и оттуда взяла идею для песни.

– Ух ты, – улыбается миссис Кларк. – Не говори ему. Он будет невыносим на совещаниях. Упс! Это мне, наверное, тоже нельзя говорить. – Она встает и берет свою кружку. – Так, меня ждет проверка работ. А ты что будешь делать?

Я снова переминаюсь с ноги на ногу.

– На самом деле, собиралась спросить, могу ли посидеть здесь некоторое время? У меня окно, трудно работать в библиотеке… – Потому что я прячусь от тебя. – Вы не возражаете?

Она протягивает руку.

– Конечно. Мой кабинет – твой кабинет. Хорошая работа, Амели. Не могу дождаться, когда ты запишешь песню.

– Я тоже.

Смотрю, как миссис Кларк выходит. Шум из коридора становится немного громче, когда она распахивает дверь. Если сяду в том углу, то ты не сможешь увидеть меня через стекло. Никто не сможет меня увидеть. И это как раз то, что мне нужно следующие сорок минут до встречи с Джоан.

Я позволяю себе пять минут пофантазировать обо всем, что произошло сегодня утром. Рисую сердца, проигрывая все по-диснеевски прекрасные концовки в голове. Вот фантазия о том, как ты просишь прощения в течение нескольких недель. С радостью делаешь все, что я когда-либо хотела, чтобы доказать свою любовь, и тогда мы воссоединяемся навеки. Представляю себе наш поцелуй у той садовой изгороди.

– Прекрати, – говорю вслух.

Память хранит все мелочи. Я здесь, потому что кабинет музыки – одно из мест, где я плакала. Это не поддается описанию. Он выглядит почти как любой кабинет в любом учебном заведении. Здесь есть выцветший настенный дисплей, который не меняли годами. Столы расставлены в виде подковы и под ними прилеплены кучи жевательных резинок. Это кабинет, в котором всегда слишком холодно зимой и слишком жарко летом. Просто самый обычный класс, в котором меня заставили плакать.

Закрываю глаза.

– Шизанутая, – бормочу себе под нос, повторяя твои слова. – Ты совсем спятила.

Снова открываю глаза и обнаруживаю, что улыбаюсь. Как странно, что именно сегодня – в тот день, когда я решила вспомнить этот конкретный плач, который был из-за нее, ты сказал, что все еще любишь меня. Что она ничего для тебя не значит.

Жизнь действительно идет по кругу, не так ли? Возможно, вам придется ждать намного дольше, чем хотелось бы, но, в конце концов, вы действительно вернетесь к своей исходной точке.

Она…

Не очень солидарно постоянно называть ее так.

Ее зовут Иден.

– Я не могу прийти к тебе сегодня вечером, – буднично сообщил Риз, не глядя на меня, в столовой. – Пишу песни вместе с Иден.

Это было первое упоминание о ней, которое не осталось незамеченным. Покажите мне бывшую девушку, чьи маленькие уши не навостряются, когда ее парень случайно упоминает имя новой в разговоре.

Я очень старалась не выдавать своих эмоций. И это хорошо получалось. Если вы можете держать свои брови неподвижными, это как бы останавливает эмоциональные реакции в остальной части вашего лица.

– Кто такая Иден? – спросила я настолько нейтрально, насколько это вообще возможно.

– Ты знаешь Иден! Все ее знают.

– Я нет.

Здесь была пара нюансов. Во-первых, он только что отменил планы встретиться со мной. Снова. Хотя мы уже несколько недель не проводили вместе ни минуты. Даже во время рождественских каникул почти не виделись.

– Я не виноват, что должен повидаться со своим отцом, – сказал Риз тогда, заставляя меня устыдиться. Хотя он навещал своего отца всего два дня.

Во-вторых, из-за отмены встречи мне предстояла еще одна ночь в одиночестве в попытках придумать, как объяснить родителям, почему у меня буквально нет личной жизни. Я едва могла вынести эту мысль. Одна, просто смотрю в свой телефон и думаю, когда же он мне напишет. Испытываю эйфорию всякий раз, когда загорается экран, а затем отчаяние, когда приходит осознание, что это не сообщение от Риза – это вообще не сообщение от кого-либо, а сигнал о севшей батарее.

В-третьих, я была уверена, что отказ Риза означал, что он больше не любит меня. Это вызывало мучительное беспокойство, и стало ясно: я не смогу есть до конца дня.

Он даже не купил мне подарок на Рождество, утверждая, что поездка в Шеффилд и была подарком:

– Зачем тебе вообще нужны подарки, чтобы знать, как я тебя люблю? Это похоже на неуверенность в себе, не находишь?

И теперь в довершение всего мне приходится иметь дело с какой-то случайной девушкой, которую зовут Иден?

– О боже, ты опять начинаешь, да? – сказал он, уже злясь.

– Что? Почему?

– Послушай, Амели. Я не могу проводить с тобой каждую минуту своего гребаного времени – это было бы странно.

Группа, как всегда, делила между собой тарелку чипсов и изо всех сил притворялась, что не слушает наш разговор.

– Я рада, что ты пишешь песни, – запротестовала я, чувствуя, что краснею. – Никогда не говорила, что не рада.