Ян Козак - Гнездо аиста

Иожко сперва смутил вопрос Павла; вообще с деревенскими Иожко всегда был начеку. Он искоса недоверчиво поглядел на Павла и вдруг сообразил, что сейчас та самая исключительная ситуация, когда можно говорить правду.

— Да ты что! Ближайшее картофельное поле — за Дубиной, потом идет овес и опять картошка. Там Ковач из Жабян посадил ее на целую неделю раньше.

— В самом деле?! — удивился Павел. — А из тебя, Иожко, определенно вышел бы отличный председатель кооператива. Бьюсь об заклад, что Иван наш таких сведений не имеет.

Цыган с явным удовольствием выслушал похвалу и, прищурив глаза, в которых вдруг блеснула усмешка, заявил:

— Если понадобится, мы можем вам кое в чем помочь. Могли бы посторожить вашу кукурузу.

Павел внимательно посмотрел в лицо Иожке, но оно было сама простота и невинность.

— От кого же ты хочешь ее охранять?

— Да хотя бы от Эмиля Матуха. Вот ехал он недавно на телеге из Жабян и нарезал себе вашей кукурузы, а сказал, что, мол, везет ее от дядюшки. Наверно, хотел запасти себе кормов, прежде чем ехать в Прагу, — глядя в глаза Павлу, говорил Иожко.

— Ты что же, не любишь Эмиля?

— Нет, просто я не хочу, чтобы потом все свалили на нас, — спокойно ответил цыган. — Ты как считаешь, вернется эта делегация? Если бы его там упрятали в каталажку, вреда бы не было. А если бы его переехала машина с мусором, или сошел с рельсов поезд, на котором он едет, или кто-нибудь забыл нож у него между ребер, а потом мертвого зашил бы в брюхо дохлого коня, так тоже беды не было бы.

— Ты столько хорошего пожелал ему… За что ж ты на него так обозлился? — спросил Иван.

— За многое. Когда нас товарищ из района послал забирать у Хабы коров, он со злости наступил сапожищем моей двоюродной сестренке на ногу, да так, что палец ей сломал… Ну, сторожить вам кукурузу?

— Из-за того, что на Эмиля разозлился?

Цыган кивнул и, усмехнувшись, добавил:

— Конечно, в награду мы и для себя малость наломаем.

— Послушай, Иожко, да ты прирожденный дипломат. Предлагаешь делать то, что давно уже и так делаешь, — весело сказал Павел.

— Сигареты у тебя нет? — широко улыбнувшись, спросил Иожко.

Павел достал сигарету, тот закурил, взял свой узел и поплелся под навес.

Держа кнут в руке, Павел поглядывал, что делается на лугу. Демко шел за стадом, набивая на ходу трубку. Что у этого старика на уме? Затащил меня сюда, его ведь была идея, а из самого и слова не выжмешь. Ошалеть тут в поле можно. Спасибо, Иожко забрел.

Куда же мы их теперь погоним, старикан? Может, к Турецкой Могиле? — думал, наблюдая за Демко, Павел.

— Эге-ге! — звучно крикнул он, приставив ко рту ладони, и показал Демко на невысокий холм, поросший кустарником. Там еще оставалось немного сочной травы, и стадо не разбегалось. Демко в знак согласия тоже поднял палку. Они погнали стадо к холму.

Демко — маленький, коренастый, с редкой седоватой бороденкой, в надвинутой на лоб старой шляпе, шагал сзади. Его мучило жаркое солнце. С самого утра оно жгло ему шею и плечи, глаза его слезились, и он то и дело утирал ладонью слезы.

Вокруг простиралась спокойная и знойная тишина пастбища. Но нагретая трава, запах подсыхающего клевера будили в памяти Демко другие образы. Неужели уже минуло пятьдесят лет?

Он лежал тогда в траве, рубашка на локтях и штаны на коленях были у него разодраны, в стороне у кучи камней грелись желто-зеленые ящерицы. Было ему шесть лет, и он уже пас коров. По дороге ехала телега, и кто-то крикнул: «Андрей, отца забодал бык!» Он бросился к телеге. Отца везли к доктору: солома, на которой он лежал, была красной, а лицо желтым, как солома… Такую же кроваво-красную солому он видел потом еще раз. Господи, как же называлась эта деревня? Там после боя подбирали раненых и уносили в амбар. Больше их некуда было класть.

А в Корее вчера прекратили огонь, вдруг почему-то пришло ему в голову.

Это удар для тамошних бандитов. И для наших бандитов в Трнавке — тоже удар под ребро. Войны не будет, и это поможет нам.

Все в мире теперь связано в тугой клубок. Я вот знаю, чего мне хочется. Сплю и вижу: в нашем свинарнике вырастают горы мяса, снятся мне еще и горы картошки, горы отрубей. Чтобы ела их скотинка вдоволь. А пока наши загоны не полны. Эти негодяи в деревне еще много свиней у себя оставили. Но ничего, придет время — и у нас свинки будут так хрюкать, что оглохнуть недолго! От этих поросят я скоро свихнусь. Я уже с ними, стервецами, разговариваю, как с людьми. Ну, что вопишь? — говорю. Что с тобой?

Уж лучше бы мне ходить сейчас за своими поросятами. Я все-таки привык к их вони и хрюканью. Двенадцать свиноматок, один боров и сто тридцать шесть поросят. Это уже не шутка! А говорили тогда, что все, развалился ваш гроб. И теперь головорезы хотят пырнуть нас ножом в спину. Но ничего у них не выйдет, у этих подлюг.

Он уже представлял себе, как наливает в корыто свежую воду, молодая свинка в углу хрюкает, тычется пятачком в перегородку. Ну, что тебе надо? Уже боров понадобился? Ну и ну! Ничего, подождешь. Всему свое время. Еще пару килограммов набери, стервуля. Я тебе жратвы подкину, на… Нет, больше дать не могу. Ну, вот видишь — если бы на свете существовала справедливость, каждый носил бы кусочек жаркого солнышка под рубашкой, чтоб оно его грело. Но этого нет, и нам с Павлом приходится теперь пасти коров, а вместо меня за свинками будут ходить Копчикова с Беткой.

Копчикова — хорошая баба. Накормит, даст вам все, что и я. Копуша, правда. Это есть. Но зато может хоть целую ночь в свинарнике провести, если ты пороситься надумаешь. И в чистоте ты у нее будешь, для такого случая охапку свежей соломы она всегда найдет. Копчикова вам все устроит не хуже меня. Ну вот мы и пришли, сказал он себе. Тут уж я немножко отдохну. Он пристроился в тени кустов и огляделся. Одни коровы пощипывали траву, другие улеглись.

Демко был доволен. Услышав крик вылетевших из-за холма соек, он усмехнулся. Опять кто-то пришел посмотреть, как тут со стадом, подумал он. Надвинул шляпу на лоб, и веки его сомкнулись. Он задремал.

Павел, укрывшийся от солнца в тени кустов на противоположной стороне холма, тоже слышал крик всполошившихся соек. Черт возьми! Кого там снова несет нелегкая? С суковатой палкой в руке он осторожно вошел в заросли боярышника и терна. Сойки здесь взлетали уже чуть ли не из-под самых ног, их крик оглушил его. Он сделал еще несколько шагов и остолбенел. Анна!.. Что ей тут надо?

Вернувшись после военной службы в деревню, он встречал ее довольно часто, но уже не придавал этому особого значения. С того дня, как он встретился с нею на престольном празднике, изменилось многое. Она ушла к другому. Ну и ладно. Черт с ней! Анна поначалу удивилась, узнав, что он вернулся в Трнавку. Может, даже подумала, что ему хочется быть поближе к ней. А может, решила, что он собирается вредить Хабе. Сначала она была даже довольна, что Павел почти не обращает на нее внимания. Позже, когда он равнодушно проходил мимо нее, она делала вид, будто ей это странно. Весной Павел встретил Анну вскоре после того, как чуть не подрался с Дюри на кооперативном дворе. В ее глазах он прочел тогда немой вопрос. А теперь она стояла перед ним в зарослях боярышника посреди пастбища. Одна, в легкой блузке, с косынкой в руке и глядела ему прямо в глаза.