Ян Козак - Гнездо аиста

Разумеется, основывать сельскохозяйственные кооперативы поспешно, не убедив до конца тех, кого привлекаем в кооператив, в необходимости такого решения, вряд ли целесообразно. А поэтому, товарищи, организация кооперативов в административном, приказном порядке или насильственным путем для нас неприемлема. Такие кооперативы будут влачить жалкое существование. Там люди не станут работать как следует, там им все будет не по душе, и поэтому такие кооперативы для нас бесполезны. Мы должны изучать вопрос о сельскохозяйственных кооперативах — их необходимо укреплять, им надо помогать. А тем, кто думает, что помогут сами себе, убежав из кооперативов, мы можем совершенно откровенно сказать: нет, так вы себе ничем не поможете. Через несколько лет вам придется те кооперативы, из которых вы сейчас, скажем, убежите, организовывать снова. Мы вам препятствовать не станем, но примите к сведению, что сельскохозяйственное производство нам увеличить необходимо».

Сойка молчал и выжидательно смотрел на Демко.

— Допускаем ошибки? — растерянно спросил тот.

— Да, что-то в этом роде, — кивнул Сойка. — Словом, спокойно выходите из кооперативов, мы вам препятствовать не станем. Господи! И как раз теперь, в такой ситуации. От этого и свихнуться недолго! Разве так можно рассуждать? Оставить их вариться в собственном соку, пока они сами не начнут соображать? Нам тут внизу виднее, что это за люди. Я-то их знаю как саботажников. «Мы вам препятствовать не станем…» Так-то.

Когда Сойка читал статью в первый раз, он ругался на чем свет стоит. Да что же это такое? Какие такие ошибки были во время коллективизации? Какое искривление линии? Вот те на! Еще весной Врабела наверху хвалили.

В конце концов, на то и директивы, чтобы их выполнять. Для того я тут и сижу. Должна же быть дисциплина. Иначе как сохранить единство партии? Тогда каждый проходимец мог бы… Но этого же никто не допустит.

Теперь, перечитав статью снова, Сойка вдруг облегченно вздохнул. Ну как же мне сразу в голову не пришло, бурчал он про себя. Да, вот оно, тут все есть! Интересно, заметил ли это Демко. Старый товарищ, давний член партии.

Ошибки, ошибки, думал Демко. Боже мой, что это значит? Сначала он перепугался: молча уставился на газетные листы, лежащие на столе. Но постепенно слова дошли до его сознания. «Ошибки, — прошептал он. — Чему ж тут удивляться? Должны же они быть, раз пропасть разверзлась. Ошибки свои надо осознать. Самое время взяться за ум. Иначе что с нами станется? Что для нас главное? Люди. Каждый человек. А когда люди слабеют, разверзается пропасть. Это как раз у нас и случилось».

Оба молчали.

— Ну как? — уже начав терять терпение, спросил Сойка.

— Но ведь… статья эта означает…

— Что? — рявкнул Сойка.

Он по глазам Демко понял, что тот хочет сказать. Значит, Демко не догадался. Ну и ну! Старый член партии — и не разобрался.

— Но ведь тут все совершенно ясно. — Вне себя от ярости, Сойка хлопнул ладонью по газете: — «Примите к сведению, что сельскохозяйственное производство нам увеличить необходимо». Вот что самое важное! Этому надо все подчинить. А ведь только в кооперативе можно этого добиться. Единоличник и рост производства?! Как бы не так! Ясно, что и в кооперативе все должно быть в порядке. А у нас? — Он вздохнул. — Только за полгода наш район задолжал девятьсот сорок тонн мяса и почти четыре миллиона литров молока. Дружище, кооператив — это тебе не голубятня, согласен?

Сойка так прижал газету к столу, что пальцы побелели.

— При Гойдиче у нас ослабела хватка. А из того набора в кооператив, что задумали Бриндзак с Врабелом, ничего путного не получилось. Он вообще не состоялся. Слишком долго мы собирались. А теперь подымает голову всякий сброд. Подумать только, в Чичаве вчера кооператоры начали молотить, а вечером весь урожай растащили по домам! Некоторые даже попрятали его у единоличников в Жабянах. А как у вас?.. Ведь с теми, кто ездил в Прагу, и с теми, кто их туда послал, можно разговаривать только со всей решительностью. Если действительно болеешь за наше дело… — Гнев заглушал в нем растерянность. — Как раз теперь, когда американцам так всыпали в Корее, люди видят, что мы сильнее! И в такой момент нам отступать?! Нет, дружище, я не теряю надежды, что теперь мы все наладим. Какие могут быть переговоры с бездельниками? Этим я заниматься не стану. Будь они все неладны!

Так вот что тебя задело в статье? — думал Демко. Это для тебя самое важное? Именно теперь? А вот я так не думаю. У тебя одна болтовня, одни громкие слова, а сам ты ни на что не способен. И тут тоже пропасть.

Дверь открылась.

На пороге показался высокий, стройный парень в синей рубахе Союза молодежи. В руках у него были защитные очки мотоциклиста и сумка.

— Эвжен, выйди на минутку! — сказал он.

— Что случилось? — спросил Сойка, но тут же поднялся и вышел.

Демко остался один. Он сидел на стуле у окна и смотрел вниз, на соседний двор, на низенькие домики, прижавшиеся друг к другу. На крыльце одного из них сидела женщина. Лучи солнца падали ей на плечи и колени, в руках она держала миску с огурцами. Из другого домика вышел со скрипкой под мышкой цыган в черном костюме и белой рубашке с галстуком бабочкой. Он наклонился и что-то шепнул женщине, та громко и беззаботно засмеялась. Другая женщина стояла в нижней юбке у корыта и стирала белье.

На ступенях у входа в районный комитет несколько человек окружили вахтера, что-то кричали, размахивали руками.

Наконец Сойка вернулся. Он был явно растерян, нервно потирал руки.

— Послушай, — сказал Демко, — я хотел бы поговорить с Бриндзаком.

Сойка смерил его взглядом.

— С Бриндзаком? Поздно ты хватился. Его вызвали в область. — Он принялся смахивать со стола крошки, ему не терпелось закончить разговор, сейчас его, видимо, занимали совсем другие заботы. — Да, чтобы не забыть, — спохватился он. — Коров своих на всякий случай держите подальше от деревни.

Демко поднялся.

— Погоним их домой, — сказал он уже в дверях.

Площадь была залита солнцем. По обе стороны теснились ряды лавчонок. Скрипели колеса телег, слышался конский топот. Люди с серьезными и улыбающимися лицами проходили по площади, останавливались. Над площадью стояла горячая пыль и запах конского пота.

На заборе перед облупленной стеной синагоги висела огромная доска с названиями кооперативов, разделенная на квадратики. На ней должно было отмечаться выполнение поставок зерна, мяса, яиц. Но квадратики оставались пустыми.

«За быструю социализацию деревни», — прочитал Демко плакат над доской. Острые, угловатые буквы должны были подгонять время.

Демко зашагал дальше. Переулок справа вел к Лаборцу. Здоровенный небритый цыган точил ножи. Стояли женщины с котомками и корзинами. Лук, немного помидоров, кучка стручковой фасоли и перца, сливы, яблоки. Плетеночки с яйцами, заботливо прикрытые платком. Это был рынок.