Николь Уильямс - Полёт

– Нет, милый, это мои сиськи, я просто разрешаю тебе делать с ними все, что угодно, – возразила я, глядя на свою грудь, а Джуд хмуро улыбнулся. – А спокойна я потому, что знаю: конца этому не будет, – продолжала я. – Ты теперь звезда, а в жизни со звездой не избежать скандалов, сплетен и мерзких фото. – Я взяла его за руки и переплела наши пальцы. – Такого дерьма у нас в жизни и до НФЛ хватало.

Я сделала паузу, чтобы дать Джуду обдумать мои слова. Нашу совместную жизнь с ровной дорогой не сравнить. Хотелось бы, чтобы дальше было попроще, но слишком надеяться на это не стоило. Я поняла это еще на первом курсе, поняла и решила остаться с Джудом.

Есть вещи и пострашнее ухабов на дороге. Рядом со мной Джуд, который любит меня до умопомрачения. Ради такой любви можно вытерпеть любую дорогу.

– Ладно. Тогда два момента. – Джуд почесал в затылке, как всегда, когда размышлял. – Во-первых, я считаю, что, раз ты согласилась выйти за меня, все твое автоматически становится моим, сиськи в том числе. – Я сложила руки на груди, а Джуд гнул опасную линию дальше. – А мое тело становится твоим, Люси, – добавил он, подмигнув. – Во-вторых, ты и впрямь хочешь, то есть согласна жить в нашем гиббоновом мирке?

Смешно слышать про гиббоновый мирок от Джуда Райдера, но говорит он серьезно. Абсолютно серьезно.

– Если жить в таком мирке с парнем, которого я люблю, – я погладила пальцем шрам на щеке у Джуда, – то да, я так хочу.

Впрочем, альтернативы у меня и не было. Нам с Джудом просто нужно придумать, как справляться с его славой и с повышенным вниманием, которых не избежать.

– А ты согласен? Как тебе гиббонов мирок?

– Я согласен на любой мирок, лишь бы жить с тобой, Люси.

Я хотела убрать ладонь с его щеки, но он перехватил ее, поднес к губам и нежно поцеловал. От ладони поцелуй разнесся по всем клеточкам моего тела.

– Лишь бы рядом с тобой, лишь вместе с тобой… – Джуд поднял руку – Люси, ты хочешь сказать, что будешь со мной, как бы ни легла фишка?

– Райдер, я хочу сказать, что всегда была с тобой. – Я поцеловала один уголок его рта, потом другой. – И всегда буду.

Джуд улыбнулся так широко, что шрама не стало видно. Это моя самая любимая его улыбка. И не потому, что шрама не видно, а потому, что она снимает напряжение. Самодовольная улыбка Джуда мне тоже нравится, но она на втором месте.

– Ты. – Джуд ткнул пальцем в меня, потом в себя. – Я. Мирок. – Он обвел нас пальцем, потом отмахнулся. – Все остальные.

– Звучит здорово, – одобрила я и покосилась на таможенный контроль. Если не побегу прямо сейчас, то точно опоздаю. Снова посмотрев на Джуда, я увидела в его серых глазах знакомую боль и тоску. У меня аж сердце упало. Ладно, еще тридцать секунд.

– Три недели, – застонал Джуд. Я застонала в ответ.

Он притянул меня к себе и прильнул губами к уху.

– Выжми из них максимум.

И я выжала абсолютный максимум.

В ПОНЕДЕЛЬНИК УТРОМ Я ОКАЗАЛАСЬ в затруднительном положении. Не только потому, что полтора дня после встречи с Джудом тянулись мучительно медленно (несправедливо, ведь осталось еще целых девятнадцать дней!), но и потому, что не знала, какой дресс-код на моей новой работе.

Часы показывали половину девятого, и я уже не понимала, что хуже: прийти в первый день неправильно одетой или прийти с опозданием. Я набрала сообщение Индии, надеясь, что она в курсе, подразумевает моя должность юбку с блузкой или брюки с рубашкой.

Дожидаясь ответа, я надеялась, что на новом месте носят немнущийся хлопок. Я уже застегнула бюстгальтер, когда телефон пискнул. Ответ Индии заставил меня нахмуриться: «Антон обожает классику и сериал «Безумцы». Как твоя подруга, я советую тебе нарядиться, а как его сестра, хочу, чтобы ты позлила его, заявившись в обрезанных джинсах и в сандалиях».

Я со вздохом сняла с плечиков черную юбку-карандаш и натягивала ее, когда прилетело новое сообщение от Индии: «Удачи! Задай им жару!» – «Тебе тоже удачи», – настучала я, отправила сообщение и достала из шкафа белую блузку на пуговицах и черные туфли на каблуках. Оделась – и бегом из квартиры! Только в узкой юбке бегом не вышло, получалось только семенить.

На «мазде» я добралась до офиса всего за десять минут. Проезжая знакомое здание, я поняла, что у моей новой работы есть дополнительный плюс – танцевальная студия находится рядом. Времени этим летом будет не хватать, и если я серьезно хочу заниматься танцами, с распорядком дня нужно что-то придумать. Может, иногда получится урвать часок до работы или в обеденный перерыв, а иногда пару часов после работы. К счастью, летний курс у меня самостоятельный, главное – еженедельно отрабатывать четыре часа в студии, тогда зачет у меня в кармане.

Дважды сверив номер на доме с адресом, который сохранила в телефоне, я припарковалась и отправилась навстречу первому рабочему дню.

Я всегда нервничаю перед началом чего-то нового, но тем утром меня прямо мутило от страха. Казалось бы, чего нервничать? Антона я вроде бы знаю, а получилось наоборот. Может, это потому, что он брат Индии и мне не хотелось их подвести. Или я переживала, потому что должность референта довольно ответственная для студентки колледжа.

Я направлялась к вращающимся дверям, когда пискнул сотовый. Я достала его из сумочки и застыла посреди фойе, чтобы насладиться фотографией: Джуд, переодевшись в форму, стоял в раздевалке и протягивал мне розы. Красные розы. «Прости, что не могу вручить лично», – говорилось в сообщении.

Волнение мое сразу же испарилось. Фотографии и пары слов от Джуда хватило, чтобы полностью меня успокоить. «Я везучая сучка», – набрала я в ответ, направляясь к лифту.

Везучей я считала себя по многим причинам, и все они были связаны с Джудом.

В лифте я не удержалась и снова глянула на фотку. Подняв голову, я увидела, что все смотрят на меня, словно недоумевая, чему можно радоваться в понедельник утром. Эх, знали бы они…

На пятом этаже двери с шипением открылись, и я зашагала по коридору, точнее, полетела на крыльях. У двери с надписью «Ксавье индастрис» я остановилась, поправила юбку, выпрямилась и, решив, что выгляжу, как должно референту, открыла дверь.

Офис оказался не большим и не слишком уютным, хотя примерно так я и представляла городские конторы. Пахло ксероксом, в дальнем конце, у кулера, стоял молочай. Казалось, я пришла первой, потому что ни в одной из кабинок никого не было и компьютеры не гудели.

Но ведь кто-то открыл двери и включил свет, значит, в «Ксавье индастрис» я не одна. Сделав несколько шагов, я увидела, скорее всего, свое рабочее место – стол у большого отдельного кабинета.

Свой стол я узнала не по табличке с надписью «Люси Ларсон» и не по надписи на двери соседнего кабинета, гласившей «Антон Ксавье». А по дюжине ваз с красными розами.