Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых [litres]
- Название:О всех созданиях – больших и малых [litres]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Аттикус
- Год:2020
- ISBN:978-5-389-18908-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых [litres] краткое содержание
К своим приключениям в качестве начинающего ветеринара Альфред Уайт (подлинное имя Джеймса Хэрриота) вернулся спустя несколько десятилетий (он начал писать в возрасте 50 лет). Сборник его забавных и трогательных рассказов «О всех созданиях – больших и малых» вышел в 1972 году и имел огромный успех. За этой книгой последовали и другие. Сегодня имя Хэрриота известно во всем мире, его произведения пользуются популярностью у читателей разных поколений и переведены на десятки языков.
На русском языке книга впервые была опубликована в 1985 году в сокращенном виде, с пропуском отдельных фрагментов и глав. В настоящем издании представлен полный перевод с восстановленными купюрами.
О всех созданиях – больших и малых [litres] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Дверь в дом выходила на крыльцо, на которое ветер нанес довольно большое количество снега, высота сугроба превышала полметра. Я перешагнул через него и собрался постучать, как вдруг сугроб чуть вздрогнул и стал подниматься. Там спрятался кто-то, причем очень большой. Было удивительно наблюдать в полумраке, как из-под снега выбирается мохнатое существо. Видимо, какое-то дикое животное спряталось в снегу в поисках тепла, оно было крупнее лисы и вообще любого животного, которое только могло прийти мне в голову.
Но тут открылась дверь, и меня поприветствовал Питер Тренхольм, а из глубины ярко освещенной комнаты мне улыбалась его жена. Они составляли веселую молодую пару.
– А что это? – Я с удивлением показал на зверя, который резкими движениями отряхивался от снега.
– Это? – Питер улыбнулся. – Это – Тип.
– Тип? Ваша собака? Но что он делает в сугробе?
– Да его просто занесло снегом, я так думаю. Он все время там спит, за дверью.
Я уставился на фермера:
– Вы имеете в виду, что он спит там, на воздухе, каждую ночь?
– Да, постоянно. И летом и зимой. Но не смотрите на меня так, мистер Хэрриот, – он сам выбрал. У других собак лежанки находятся в теплом хлеву, но Типу это не понравилось. Ему теперь уже пятнадцать, но он так спит с тех пор, как был щенком. Помню, еще когда отец был жив, он и так и эдак пытался заставить его спать внутри, но ничего не вышло.
Я с огромным удивлением смотрел на старого пса. Теперь я видел его более четко. Это не была обычная овчарка, пес был крупнее, крепче, шерсть на нем – длиннее, и от него исходила такая жизненная сила, которая никак не соответствовала его пятнадцати годам. Было невозможно поверить, что какое-либо животное, живущее на здешнем холодном плато, согласится спать на улице и получать от этого удовольствие. Мне пришлось приглядеться повнимательнее, чтобы найти признаки его преклонного возраста. Легкая напряженность в его шагах, когда он шел по двору, несколько осунувшаяся морда и, конечно же, многозначительная пустота в глубине его глаз… Но в целом он казался символом неугасимой энергии.
Он отряхнул с себя последние остатки снега, грациозно приблизился к Питеру и пару раз тявкнул. Питер Тренхольм рассмеялся:
– Видите, он готов отправляться на работу. Он все время клянчит работу, этот Тип.
Он повел меня к постройкам, и я двинулся следом, спотыкаясь на замерзших тележных колеях и пряча лицо от кинжального ветра. Как же стало лучше, когда мы вошли в хлев, в его тепло!
В длинном строении содержались разные животные. Большую часть занимали молочные коровы, но были еще и телочки, и молодые бычки, а в отдельном стойле, плотно набитом соломой, жили остальные собаки фермера. Тут же жили и кошки, значит в помещении было тепло. Никакое животное не ценит комфорт больше, чем кошка, а на соломе я увидел и несколько пушистых комочков. Они занимали самое лучшее место – у деревянной стенки стойла, куда поступала большая часть тепла.
Тип уверенно прошел между своими коллегами. Сразу было видно, кто тут начальник.
Один из бычков и был моим пациентом, и сразу было видно, что ему лучше. Когда я осматривал его вчера, его рубец был неподвижен и дистоничен, поскольку он переел мороженой репы. Бычок раздулся и стонал от боли. Но сегодня, когда я прислонил ухо к его левому боку, я услышал нормальные шум и движения работающего рубца, а не вчерашнюю мертвую тишину. Мое промывание желудка, несомненно, улучшило ситуацию, и я посчитал, что еще одно окончательно исправит положение. Почти с трепетом я смешал ингредиенты для одной из моих любимых процедур, которые прогресс уже давно снес в архив: тридцать граммов формалина, двести граммов поваренной соли, банку черной патоки из бочки, которую можно найти в любом хлеву. Все смешать в ведре вместе с восемью литрами горячей воды.
Я засунул в рот теленку зевник и застегнул его за рогами, затем Питер взялся за рукоять, а я стал вталкивать в пищевод желудочный зонд. Втолкнув его в рубец, я закачал в бычка свою смесь. Когда я закончил, его глаза расширились от удивления и он начал топать задними ногами. Я приложил ухо к его боку и услышал, как булькает содержимое его желудка, что порадовало меня. Я с удовлетворением улыбнулся сам себе. Работает! Оно всегда работает.
Обтирая зонд, я услышал звонкие звуки капель, с силой ударяющихся о металл: это брат Питера принялся за утреннюю дойку. Я готовился уходить, когда он пошел по амбару по дороге в холодильник с полным ведром молока. Проходя мимо собачьего стойла, он отлил немного парного молока в их миски, и Тип как бы мимоходом направился завтракать. Пока он пил, пес помоложе попытался присоединиться к нему, но Тип лишь хлопнул челюстью в миллиметре от его носа, и тот отправился к другой миске. Однако я заметил, что Тип не протестовал, когда к нему присоединились суки и щенки. Появились кошки: черно-белая, черепаховая и серая. Они растянулись на соломе. Их черед еще придет.
Миссис Тренхольм пригласила меня на чашку чая, и, когда я вышел, день был уже в самом разгаре. Однако небо оставалось серым, а редкие деревья раскачивали своими голыми ветвями под ветром, который дул долгими ледяными порывами над пустынными просторами холмов. Именно такой ветер йоркширцы называют «тонкий ветер», а иногда – «ленивый ветер»: он не обдувает вас, а проникает сразу внутрь. Я вдруг почувствовал, что самое лучшее место на земле находилось у камина на кухне дома.
Большинство людей согласились бы со мной, но не Тип. Он резвился во дворе, пока Питер грузил на повозку тюки сена для молодого скота в дальних хлевах, а когда Питер взмахнул вожжами и лошадка отправилась в путь, он запрыгнул на повозку и уселся сзади. Я оглянулся и посмотрел на собаку, которая крепко уперлась лапами, чтобы удержаться на неровной дороге, виляя хвостом, и лаяла, бросая вызов холодному миру. Я навсегда запомнил Типа, который презрел жизненные блага и спал там, где считал почетным, – у дверей дома своего хозяина.
Небольшие происшествия вроде только что рассказанного всегда были способны внести светлое разнообразие в ход моего дня. К счастью, у меня была работа, где подобного рода вещи встречаются постоянно. Иногда они даже не случаются, а говорятся в виде одной яркой фразы.
Как, например, тогда, когда я однажды утром обследовал корову, пока доилась ее соседка. Дояр был очень немолод, и процесс шел с трудом. Он сидел под коровой, упершись головой в матерчатой кепке в ее бок, а ведро зажал между колен, но стульчик, на котором он сидел, раскачивался, когда корова ерзала или переступала с ноги на ногу. Дважды она опрокидывала ведро, но ее особый трюк заключался в том, что хвостом, испачканным жидкими экскрементами, она хлестала по лицу старика.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: