Дарья Симонова - Пыльная корона

Плетя кружево бредовых подробностей и изо всех сил сохраняя серьезность, Ева была предельно корректна и подчеркивала, что речь не об интимных услугах, а о тонком сочетании артистизма и порядочности, которое безуспешно ищут родственники старого безумца. Быть может, Арина смогла бы помочь им в этом деликатном деле? Ева за нее готова поручиться. В конце концов, работы не так много: надо вести успокоительные беседы с безобидным маразматиком. Он не буйный! Становится в позу, только если его обманывают, но того, кто не обманывает его доверие, никогда не обидит. У него есть слуги, пожилая семейная пара…

Конечно, Арина сказала, что подумает над предложением. Куда ей было деваться! Вопрос в том, куда было теперь деваться Еве. Но пока не ввяжешься в игру и не втиснешься в комедию положений, нет стимула искать выход. В раздумьях и поисках кошелька в сумке Ева наткнулась на… свой киберталисман. С тех пор как в моду вошли эти бездонные саквояжи, Ева никогда не знала толком, что носит с собой, — в недрах ее торбы колыхалось все внезапное разноцветие ее бытия. Пришлось вспомнить, что однажды непристойный подарочек дочери был записан в талисманы. Ева вновь почувствовала, как ей трудно оторваться от чудной прохладной кожи. Как такое возможно — не холодная, змеиная, а именно прохладная, словно у кого-то долгожданного, только что вошедшего в дом из ноября… Такая прохладная, что вот-вот снова станет теплой, узнаваемой, родной… и она окунулась в манкость любимой игрушки.

— Смотри, что мне дочка подарила! — Сама от себя не ожидая, она вдруг решила повеселить Арину.

Кажется, гейшу не должны шокировать такие жесты. Но в этом Ева просчиталась. Арина даже отодвинулась от столика при виде такого сюрприза.

— Прости, если я тебя оскорбила, — сконфузилась Ева, проклиная себя за показную распущенность. Фривольная легкость у нее явно не вышла. Теперь она может прослыть одинокой любительницей суррогатного секса. Унылая перспективка!

— Нет-нет, вы меня ничем не оскорбили, — поспешила заверить Арина со своей удивительной одновременно чопорной и испуганной улыбкой. — Просто носить это с собой — дурная примета. Насколько я знаю…

— Почему? — возмущенно усмехнулась Ева. Что еще за вздор! Она взрослела на доморощенной эзотерике, которая гласила, что фаллический символ всегда к лучшему. Но амулеты из органического материала, видимо, не чета зловещей синтетике.

Арина от важности своей просветительской миссии даже надела очки, чтобы произнести маленькую поучительную речь:

— Одно дело, если для вас это чисто функциональный предмет, который вы храните в укромной прикроватной тумбочке и изредка дополняете им свою и без того богатую интимную жизнь. Но носить его с собой — это… как взращивать рядом с собой искусственного мужчину, который занимает вашу вагину и не пускает в нее никого другого. Никогда не придавайте мертвой материи значения большего, чем она заслуживает!

— Она не мертвая. Вот, сама потрогай! Не брезгуй, я никогда его не использовала по назначению. — И Ева, упражняясь в бесстыдстве, в прямом смысле слова положила большой предмет перед своей визави.

В ту же минуту к их столику подошел официант, принесший счет. Прелестная вышла сценка! Вот уж девочки вдоволь похихикали. Пока Арина, повертев в руках визитку с рекламой кафе, что была вложена под чек, не обнаружила на обратной стороне странную надпись «завтра у водяных часов в 20.00».

— Это вы устроили?! Я так и знала, я так сразу и поняла! — Ликованию Арины не было предела.

«Господи, что она еще мне приписала?!» — только и успела подумать испуганная Ева. Но разубедить в чем-либо импульсивную девицу она не успела — та поспешила распрощаться, оставив свое, как она выразилась, резюме. Вот чокнутая! И что вообще все это значит… Помешалась на каком-то сбежавшем от нее балбесе и думает теперь, что предназначение любого, кто к ней приближается, — принести от него весточку или устроить с ним встречу. У водяных часов… Видали романтику! Как будто, если бы парень хотел, он не приперся бы к ней сам без всяких часов с какой-нибудь завиральной байкой, дешевым шампанским и бордовой розой, которую она потом засушит и будет перевозить с флэта на флэт в тубусе для маминых чертежей!

Обескураженной Еве ничего не оставалось, как ознакомиться с резюме этой дурочки. Это оказалось на удивление беллетристическое чтиво. Не то что скучная стандартная анкета, которую предоставляют вменяемые смертные. Вместо хроники о местах работы здесь имелась фантазийная биография — и вся она сводилась к тому, что барышня универсальна с рождения. То есть сегодня она гейша, а завтра министр культуры. Правильно выдержанная перспектива! Фотографии тоже вполне в духе — никаких фривольностей, и одновременно с тонкой пикантной ноткой. Наряды строгие, но обтягивающие, цвета неброские, но теплые, эротичные, песочно-терракотовые, пурпурные. Только вот зачем вся эта авантажность заканчивалась подробным домашним адресом… ну да бог с ней. Расплатившись, Ева устремилась в сторону дома. Она была во власти того особенного драйва, когда обескураженность подталкивает к беспорядочной активности. Собственно, все шло по плану — прежде чем пойти к блудливому затейнику Коменданту, Ева собиралась наделать собственных ошибок. Иначе она перестала бы себя уважать. План ее был незатейлив — она переманивает гейшу к другому работодателю. Но все пошло по неожиданному сценарию, и первый блин вышел комом, что простительно — кто их разберет, этих работниц полночного фронта! Может быть, этот ее таинственный Он — попросту сутенер? Но разве у этих жриц тоже есть сутенеры? Нет, ни к чему им эта грязная зависимость, они индивидуалки до мозга костей! И вообще гейша — вовсе не проститутка. В этом вопросе Ева уже была мало-мальски подкована — она изучила вопрос вдоль и поперек, вплоть до приятного бонуса в виде одноименной шоколадки.

Все вопросы она оставила Коменданту. Такие сюжеты должны быть ему по душе.

Я так плохо танцую, что делаю это только за деньги. Надо же хоть что-нибудь выдать при встрече, кроме злой неловкости, — так пускай будет эта фраза. Встречаться будем поздно, в полумраке, — я так устрою. Возможно, он и не поймет, что это я. Да и кто он такой, чтобы узнать меня! Мальчик из песочницы моей девственности, из детских трепетаний. Я была такой рохлей тогда — вспоминать противно. Дорогая собачка элитной породы с характером дворового щенка. А все потому, что меня не любил отец. Дрессировал, как мальчишку, в высшей математике, орал, что я ни на что не гожусь и закончу свои дни в борделе… Я боялась отношений с мужчинами до оторопи — и одновременно мечтала о гибриде Оле Лукойе и бесстрашного Маринеско. Я была доверчивой и жалкой. Даже имя свое с затхлой библейской отрыжкой — Руфина! — произносить стеснялась. Никто не заподозрит во мне ту, прежнюю!