Джилл Симс - Почему маму всё достало [litres]

– Да какая разница, – скулила Ханна. – Я смотрю на наших девчонок, Эмили, Джейн, Софи, и не пойму, где мои пятнадцать лет? Как так случилось, что я стала женщиной бальзаковского возраста?

– Нет! Мы не бальзаковского возраста! – возмутилась я. – Это невозможно. Мы все еще те же самые подружки-малолетки. Мы по-прежнему такие же безответственные и безалаберные – мы же не сидим с умным видом и не обсуждаем политику и экономику. Хотя снаружи мы и выглядим взрослыми тетями и все больше внешне смахиваем на наших матерей, но в душе-то мы все те же девчонки, которые могли сосаться с патлатыми парнями на танцах.

– Вообще-то, Эллен, тебе и сейчас можно, – заметил Колин.

– Ну нет, – мрачно ответила я. – Когда тебе за сорок, сосаться с первым встречным не пристало. В том смысле, что где ты его сейчас возьмешь, этого встречного, чтоб сосаться? Мы же не ходим на вечеринки, где накачиваются сидром и сосут первую попавшую под руку физиономию.

– Боже мой, еще этот сидр, – подхватила Ханна. – Каждую неделю я веду моральный диспут сама с собой: настолько ли я либеральна и прогрессивна, чтобы разрешить Эмили брать с собой на вечеринки сидр, тем самым демистифицируя алкоголь и снимая табу с выпивки, ведь она в любом случае будет пить водку, или что там они глушат у себя на вечеринках, или же я мать-ехидна, которая потворствует распитию алкоголя несовершеннолетними детьми, и буду ли я виновата, если моя дочь начнет драться стульями с другими участниками ток-шоу у Джереми Кайла?

– Мне ли не знать! – подхватил Сэм. – Я не хочу, чтобы Софи была белой вороной, когда все вокруг выпивают, и я пытаюсь себя успокоить, что пара банок фруктового сидра не приведут ее прямиком в центр реабилитации, да и я в ее возрасте пил похлеще. И тем не менее меня мучают угрызения совести и сомнения, правильно ли я поступаю.

– Думаю, что мы – часть проблемы, – поддакнула я. – Мы в их возрасте настолько отвязно себя вели, что прекрасно представляем, на что способны подростки, если дать им волю. И я так жалею, что бесцельно прожгла свою юность. Быть взрослым такая скучища.

– Все мы такие, – сказал Колин. – Нам все кажется, что нам еще можно ходить на рейвы и отрываться до утра, только нас в сон клонит в пол-одиннадцатого и в пояснице стреляет от резких движений.

– Нет, – со вздохом сказала Ханна. – У мужчин все по-другому. Вы не стареете так быстро, как женщины. Просто у вас кое-где седина мелькнет и мышечный тонус не такой, как прежде, и, несмотря на это, люди скажут про мужчину: «Он заматерел», а про женщину: «Она сдала». Вот такая несправедливость! Так еще нам, женщинам, надо пережить менопаузу, как будто ежемесячных страданий в течение тридцати с лишним лет было недостаточно! Я уж не говорю про рождение детей…

– Господи, – пробормотала я. – Может, мне стоит прислушаться к совету Колина и Сэма и вернуться в большой спорт. Именно теперь , пока я еще не старая высохшая кляча, для которой любовь и страсть – это позабытые мимолетные наваждения, пока я окончательно не превратилась в свою мамашу и моим единственным утешением на старости лет не стал какой-нибудь Джеффри Второй.

– ДА ЛАДНО, ЧТО, ПРАВДА? – в унисон воскликнули Колин и Сэм.

– А почему бы и нет! – ответила я. – Подозреваю, что Саймон уже давно туда вернулся. Он тут недавно в инсте запостил фотки, на которых два бокала, так что он уже точно вернулся в большой необузданный секс и тренируется с какой-нибудь горячей штучкой в таких позах, которые даже и не были еще изобретены во времена, когда мы читали о позе недели в журнале «Добрые советы».

– Саймон с кем-то встречается? – удивилась Ханна. – Он совсем стыд потерял?

– Не уверен, что фото с двумя бокалами – бесспорное доказательство того, что он двигает все, что двигается, – заметил Сэм.

– Это было не одно фото, а несколько, и на одном из них был коктейль Космополитен. Какие тебе еще нужны доказательства? – спросила я.

– Сколько всего фотографий? – спросил Колин.

– Ну, всего две, – призналась я. – Вчера ночью я опять втихаря проверяла его инстаграм. А сколько тебе надо? Я вообще-то надеялась, что он по крайней мере из приличия поскучает по мне немного, но ему, видимо, не до скуки. Да пошел он! Может, мне повезет и мне подвалит счастье в последний раз, прежде чем все окончательно обвиснет и пожухнет. Уже сейчас дети мне постоянно намекают на забывчивость и раздражительность как симптомы климакса. Мне наплевать на их колкости, но я действительно иногда сильно отекаю, и это удручает.

– Мои тоже меня шпыняют, – пожаловалась Ханна. – Мне кажется, что у меня климакс не за горами, и у меня все как отрезало .

– Офигеть, что, правда? Хоть какое-то облегчение, полагаю.

– Отрезало что? – спросил Колин в замешательстве.

– Перестала курить? Завязала с грибами? Бросила шпилиться? – перебирал варианты Сэм.

– Да нет же, месячные у нее прекратились! – резко сказала я. – Просто прекратились без всяких ночных приливов, бесконечного потения и прочих прелестей менопаузы? Тебе еще повезло, Ханна, ты легко отделалась. Я читала, что зачастую этому предшествуют месяцы, а то и годы кровотечений, пока фонтан не иссякнет! И как ты себя чувствуешь?

– Вообще-то неплохо, – ответила Ханна. – Пару месяцев ничего не было, может, еще все вернется, но не скажу, что я по ним так уж скучаю.

– А ты не чувствуешь, что как будто у тебя внутри все пересыхает и скукоживается? – поинтересовалась я.

– Вовсе нет! И если не обращать внимания на колкости детей по поводу вздутия живота и газообразования, ничего такого ужасного со мной не происходит, – беззаботно ответила Ханна.

– Конечно нет, может быть, тебе еще очень далеко до климакса. Может, ты просто залетела, – небрежно заметил Колин.

Ханна аж поперхнулась своим совиньоном.

– Скажешь тоже! Ничего я не залетела. С чего ты взял такое?

– Месячные прекратились, люди говорят, что у тебя живот округлился… Дорогуша, я слабо разбираюсь в женской анатомии, но даже я могу сложить одно с другим и догнать, что не исключена такая возможность. Такое случается сплошь и рядом. Толпы женщин считают, что у них менопауза, а у них залет.

– Но мне сорок пять, – прошептала Ханна в ужасе, – я слишком старая.

– Чери Блэр тоже было сорок пять, когда она родила своего последнего ребенка, – вставил Сэм услужливо. [1] Чери Блэр – супруга бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра.

– Да, но у нее был целый штат помощников. Я не могу себе позволить забеременеть . Просто не могу. Эмили уже пятнадцать – если я сейчас рожу, все будут думать, что на самом деле мать этого ребенка – Эмили, а я прикрываю ее и выдаю его за своего.

– Не думаю, что люди до сих пор в такое верят, – сказала я.