Йозеф Кебза - Высота

— Смотри, это вино ударяет в голову, — уклонилась от ответа Итка.

— На мой язык оно не влияет!

— Предлагаю перемирие, — сдалась Итка в этом словесном поединке.

В ответ на это Здена победно ухмыльнулась и подняла бокал, не в первый раз уже наполненный до краев.

После обильного и продолжительного ужина, во время которого гости вдоволь наговорились, все перешли в соседнюю комнату, не уступавшую по размерам столовой. Хорошая еда и отличное вино развязали языки, тут и там образовались кучки беседующих, гости пили кофе и коньяк, брали фрукты, сладости, дорогие сигареты. Повсюду раздавались возгласы удивления, в чьих-то словах слышалась откровенная зависть.

Данек наблюдал за всем этим с улыбкой. Весь вечер он искал возможности поговорить с Иткой. Удобный случай подвернулся только тогда, когда начали уходить первые гости.

Итка уселась в одно из кожаных кресел в углу комнаты, чтобы отдохнуть и понаблюдать за присутствующими.

— Вам здесь нравится? — неожиданно услышала она голос Данека, который тихо сел в соседнее кресло, держа в руке рюмку коньяка.

— Много шума, — ответила она задумчиво, на что Данек ответил со вздохом:

— Вы правы, шуму много, хотя в сущности ничего особенного не произошло.

— Я не это имела в виду. Многие оживленно обсуждают увиденное здесь. Боюсь, что люди будут завидовать вам вдвойне.

Данек промолчал. Итка заметила, как побледнело его невыразительное лицо. Было видно, что он очень сильно устал.

— Ну и пусть завидуют! Скоро я со всеми распрощаюсь. На пару недель поеду на курорт, а потом буду готовиться к переезду в Прагу. Покупатели на этот дом уже есть, родители согласны на продажу.

— Я слышала, что они серьезно больны. Очень жаль.

Данек кивнул и встал. Он пошел проводить некоторых гостей и вскоре вернулся.

— Болезнь моих родителей заключается в том, — продолжил он начатый разговор, — что они опасались появления здесь Дагмар с ее друзьями и очередного скандала. В этом все дело.

Она была поражена его откровенностью. Не найдя, что ответить, она встала:

— Мне тоже надо идти.

Данек остановил ее прикосновением руки.

— Я хотел бы попросить вас об одном: пожалуйста, останьтесь еще на несколько минут. Мне предстоит долгий и нудный разговор с родственниками, которые заночуют здесь.

— Я должна вас защищать от ваших тетушек и дядюшек? — улыбнулась Итка, снова усаживаясь в кресло.

— Я имел в виду другое. Мне бы хотелось… весь этот вечер посвятить вам.

— Например, проводить меня домой? — Итка произнесла эти слова совершенно спокойно.

— С радостью, — подхватил живо Данек. Его темно-голубые глаза засветились счастьем. — Извините, я отлучусь на минутку. Надо кое-что сделать. Я тотчас вернусь. Подождите, пожалуйста, здесь.

Потом он помог Итке одеться, и они вышли на улицу. Ночной воздух был наполнен горьковатым запахом весенних деревьев. Данек взял ее под руку, и они пошли по улице, на которой стояли частные дома.

— У вас прекрасный дом, — произнесла Итка, чтобы нарушить молчание.

— Прекрасный, но он мне не нужен. Из него хотят сделать школу. А почему бы и нет? Пусть послужит теперь детям. Тут мое прошлое, с которым я давно распрощался. Вы не можете себе представить, как расстроился отец, когда я начал изучать военную медицину. Он уже видел меня в Сорбонне, в Париже, а я сорвал все его планы…

— Я слышала, что ваш отец — выдающийся специалист, — произнесла Итка с почтением и подумала о своем отце, который тоже был прекрасным специалистом в своем деле.

Данек кивнул:

— Да, это правда, но он уже отошел от дел, он теперь на пенсии, хотя мог бы еще оперировать или читать лекции. Так что развал нашей семьи произошел не только из-за…

— Да-да, я понимаю, — перебила его Итка, чтобы ему не пришлось произносить имя своей бывшей жены.

Данек с минуту молчал, стиснув зубы, потом продолжил:

— А я начну жизнь сначала. Скоро мне исполнится сорок. Пришло время для солидной работы. Немного пугает одиночество, но надеюсь, что работа не оставит мне много свободного времени. Собственно, у меня всего лишь несколько недель… — Он замолчал и повернулся к ней лицом: — Я еще не сказал вам самого главного…

Итка поняла, что приблизилась минута объяснения, но не знала, что сможет ответить Данеку. Она была в некоторой растерянности, потому что не могла выбросить из головы Радека, и хотя он причинил ей боль, сейчас она почему-то перестала чувствовать это. Ее голова была немного одурманена вином и теплым весенним вечером. Итка промолчала, дав ему возможность говорить.

— Я вас, Итка, всегда глубоко уважал, а потом, сравнительно недавно, понял, что люблю вас.

Она наклонила голову, а он продолжал говорить. Его слова не были неприятными или непродуманными и не несли печати страсти. В них она слышала голос рассудка и спокойствия, и это производило на нее особенно сильное впечатление.

— Я уверен, Итка, что с вами был бы счастлив. Мне не нужен сейчас ваш ответ. Я… — тут Данек замолчал, но потом заговорил снова. И хотя речь шла о весьма волнующем его вопросе, он говорил спокойно и даже, пожалуй, красиво: — Я знаю, что любому человеку приходится пережить немало трудностей и разочарований. Люди не любят расставаться с теми, кто им нравится, кто им дорог. В юные годы это, наверное, сделать труднее всего. Но однажды разум и спокойствие помогают нам осознать, что у нас уже давно идет обычная, без романтики жизнь, полная труда. Жизнь, лишенная очарования, приключений и красоты. По сравнению с чем-то захватывающим такая жизнь кажется чересчур будничной. Но это ошибочное представление, ложное ощущение. Я не хочу, чтобы вы ответили мне сразу. Кажется, одиннадцатого апреля в нашем районном санатории будет концерт местного оркестра. Я вас на него приглашаю. Если вы приедете, это будет вашим ответом. Больше ни о чем вас сейчас не спрашиваю. Извините, если я вас обидел.

Итка понимала, что ей следовало бы ответить ему так же спокойно и рассудительно, но она только тихо произнесла:

— Я очень уважаю вас за то, что… что вы такой нежный и добрый. Конечно, сейчас я вам ничего не скажу. Для этого требуется время, и вы мне его предоставляете… И прошу вас, давайте прощаться.

Он молча кивнул и проводил Итку до самого конца длинной каштановой аллеи. Потом медленно повернулся и пошел назад.

Итка оперлась о калитку и взглянула вверх. Небо было сплошь усыпано звездами. Внезапно пришло чувство горечи. Она зажала лицо руками и расплакалась. Еще раз взглянуть на небо у нее уже не было сил.

Утром 11 апреля поручик Слезак встал, плохо выспавшись. Холодная вода и несколько минут усиленной физзарядки сделали, однако, свое дело, и на предполетном медосмотре врач ничего не заметил. Лишь Ян Владар продемонстрировал свою наблюдательность, заявив: