Кэти Гласс - Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси

Я часами беседовала с ней, говорила, что боль и неприятности неизбежны, предлагала как-то справляться со своим гневом. Поведение не улучшалось. И тогда я лишила Люси ряда привилегий и сократила карманные деньги – из этих денег я платила за починку вещей (конечно, с разрешения социального работника). В конце концов руки у меня опустились. Я сказала, что ее поведение меня очень расстраивает. Ей нужно найти другой способ проявлять свой гнев.

– А мне все равно! – крикнула Люси.

Конечно, ей было не все равно. Успокоившись, она всегда очень сожалела о своем поведении.

Я предложила Люси изливать свой гнев и раздражение на подушку, а не на хрупкие предметы. Она попробовала, но, излупив подушку, она все равно разнесла всю комнату. Я знала, что Люси умеет контролировать себя: она сломала почти все, но мистер Банни был в полной безопасности.

– Уверена, что мистеру Банни твое поведение не нравится, – сказала я, когда девочка снова сбросила все вещи с полок.

– Нет, нравится! – парировала она. – Он на моей стороне!

И порой мне действительно казалось, что мы – противоборствующие стороны, воюющие армии, настаивающие на своем.

– Знаете, почему Люси так ведет себя и постоянно проверяет границы? – спросила Джилл, когда я в очередной раз пожаловалась ей.

– Она хочет понять, действительно ли дорога мне или я отвергну ее, как и все остальные, – ответила я.

– Именно! Она хочет, чтобы вы доказали свою любовь. И для этого доводит вас до крайности.

– Я знаю, Джилл. Я столько раз говорила, что люблю ее. Не волнуйтесь, мы справимся. Мы должны.

Видя мою решимость, Люси пошла дальше. Она превратилась в самого непокорного бунтаря, какого мне только доводилось видеть. Подростки часто бывают трудными, но одиннадцатилетняя Люси достигла в этом деле совершенства. Мне стало понятно, откуда замечания ее прежних опекунов. Никакого сотрудничества! Люси оспаривала все мои поступки и просьбы. Она отказывалась выполнять даже простейшие просьбы – встать с постели, умыться и почистить зубы перед сном. Когда она три вечера подряд отказалась принять душ, я запретила ей смотреть телевизор. А когда она не стала делать уроки, я лишила ее игровой приставки. Разумеется, Люси заявила, что я ее ненавижу, убежала к себе и в очередной раз разгромила комнату. Робкий, спокойный, покладистый ребенок, который когда-то переступил порог моего дома, остался в прошлом. Люси постоянно искала новые способы спровоцировать меня.

– Мне не нравится ваш вонючий дом! – заявила она однажды. – Мне не нравитесь вы и ваши дети!

Я пропустила это мимо ушей.

Однажды перед сном Пола спросила меня:

– Почему Люси стала так плохо вести себя с нами? Мне это не нравится. Я хочу вернуть прежнюю Люси.

– Люси злится, дорогая, – объяснила я. – У нее была трудная жизнь. Сейчас она освоилась и не боится дать волю своему гневу. Не волнуйся – она злится не на тебя.

И действительно, когда Люси была в хорошем настроении, она вполне мирно играла с Полой и даже с Адрианом.

Но Пола волновалась. Я в очередной раз задумалась, как мое приемное опекунство влияет на моих собственных детей. Адриан был уже достаточно взрослым, чтобы не обращать внимания на вспышки гнева и злость Люси. Он, как и я, был выше этого. Но Пола была на два года младше Люси, и ей было больно. Я надеялась, что в какой-то момент поведение Люси дойдет до крайности, а потом сойдет на нет. А пока я продолжала вести себя по-прежнему: я беседовала с Люси, выслушивала ее, вознаграждала хорошее поведение и наказывала недопустимое. В конце марта мы отметили день рождения Адриана, а в начале апреля – день рождения Полы. Люси прекрасно себя вела. Но как только гости уходили, она возвращалась к прежнему поведению. Я уже не знала, долго ли смогу это терпеть. И вдруг произошло нечто неожиданное и незапланированное. И это все изменило – раз и навсегда.

– Не хотела бы спрашивать, но мы в отчаянии, – сказала Джилл. – Я знаю, что мы договорились, что Люси должна полностью освоиться, прежде чем вы возьмете еще одного ребенка, но прошло уже достаточно времени, а у нас нет ни одного свободного опекуна. Это только на две недели. И Дэвид такой милый ребенок! Просто мама его оказалась в больнице.

– Сама не знаю, Джилл, – сказала я, думая, что лучше бы она не просила.

Хотя в моем доме было достаточно места для еще одного ребенка, мне хватало забот с Люси. А Дэвид будет страдать из-за разлуки с матерью.

– Мне придется ходить с ним в больницу к матери? – чувствуя, что это будет совершенно невозможно, спросила я.

– Нет, с ним будет ходить тетя, – ответила Джилл. – Она не может присматривать за ним днем, потому что работает с полной занятостью. Но она может ходить с ним в больницу по вечерам и в выходные. Дэвид не доставит вам хлопот. А мы будем вам очень признательны…

– Когда вам нужно дать ответ?

– Сейчас. Мать должна привезти его к вам завтра утром, и от вас она поедет в больницу.

– И у вас нет никого больше?

– Никого…

– Хорошо, согласна, – ответила я. – Хотя у меня есть большие сомнения…

– Все будет отлично, – с уверенностью, которой у меня не было, заявила Джилл. – И никогда не знаешь, а вдруг это пойдет Люси на пользу. Она сможет сосредоточиться на ком-то другом, а не только на себе.

Хотя Джилл, как и я, глубоко симпатизировала Люси, но я чувствовала, что она начинает терять терпение. Ей уже казалось, что Люси своими выходками просто хочет привлечь к себе внимание.

– Спасибо, Кэти, – поблагодарила Джилл и простилась.

Я поднялась наверх, чтобы приготовить комнату для Дэвида и застелить постель свежим бельем. За ужином я объяснила детям, что завтра к нам приедет Дэвид и пробудет у нас две недели, пока его мама в больнице. Адриан и Пола встретили это сообщение с восторгом: послушный трехлетний мальчик радовал их куда больше постоянных истерик Люси. Люси изумленно – даже потрясенно – смотрела на меня. А потом перешла в наступление.

– Вы берете еще одного ребенка? Так же как меня? – воинственно спросила она.

– Именно, дорогая. Всего на две недели…

– И вам разрешили?

– Конечно. Я могу принимать у себя двух детей или братьев и сестер – до трех человек. Не волнуйся. Тебе это никак не помешает.

Люси надулась, а Пола и Адриан стали расспрашивать меня о Дэвиде.

– Почему его мама едет в больницу? – встревоженно спросила Пола.

– Ей нужно сделать операцию, а потом прийти в себя, – объяснила я.

Джилл рассказала мне, что Бет, мать Дэвида, идет на гистерэктомию, но Поле знать это было необязательно.

– А разве у Дэвида нет бабушки и деда, которые могут присмотреть за ним? – спросил Адриан. Когда я оказалась в больнице, мои дети отправились к моим родителям.