Татьяна Титова - Несовременные записки. Том 4

В. Б. Переделкино величаво проплыло мимо.

Н. Г. А два часа сидели в зале ожиданий. Ты ходил в «Справочное», вернулся и сказал: «До Рима ехать с пересадкой в Кишинёве».

В. Б. С огоньком мечты во всегда вялых глазах…

Н. Г. У меня болела сильно голова, поэтому я так трагично восприняла, что мы проехали мимо!

В. Б. А у меня спина отвалилась — тащил твои сорок картин. Зачем ты их столько взяла!

Н. Г. А всё равно их не хватило на всех.

В. Б. В Переделкино заломили такие суммы, что мы сразу решили резко опроститься: сказали, открылись, признались, что у нас всего денег с собой 900 тыс. Ведь мы доплачивали за детей, ибо справку из школы — льготную — потеряли во время жертвоприношений судьбе.

Н. Г. Бухгалтер кричала: «Из расчёта 5 миллионов, из расчёта 2 миллиона… полтора…» Она была маленькая и красивая, как механический соловей. Здорово!

Н. Г. Было весело. Я зарыдала, и домик бухгалтерии затрясло от гнусных воплей провинциалов: «В телеграмме вы писали, что 900 тысяч…» Зачем нас вызвали!».

В. Б. Позвонила бухгалтер в Дом творчества, а там уже детей усадили обедать. Это обезоружило её совсем, и она очень быстро свела все расчёты к приемлемому минимуму. В общем не умеем мы с романтикой писать о финансах.

Н. Г. Ночью у меня пошёл камень в левой почке. Боли были такие, что мы хотели вызвать «скорую»… Камню ведь всё равно, где идти: в Перми или в Москве. Ему не важно, что утром нам собираться на Букеровский банкет.

В. Б. О болезни, Нина, нужно писать лишь тогда, когда она связана с душой, с её изменениями. То есть в метафизическом плане…

Н. Г. Хорошо, давай писать о банкете. Дочери уехали с утра в Москву, в Третьяковку. Они к банкету сильно устали.

В. Б. Нет, они в тот день поехали в музей восковых фигур фотографироваться в обнимку с Горби. И очень устали. Тяжёлое это дело — амикошонствовать с великими мира сего!

В. Б. Когда мы детей встретили в метро перед банкетом, мы сразу поняли по их виду, что девочки сильно разочаровались в великих — даже в их восковых формах… и это всё выльется на нас на банкете.

Н. Г. Напишем о Марине А. Как она нам справки достала? Детям… льготные.

В. Б. Нет, а вдруг это незаконно, и мы её подведём?

Н. Г. Расскажем о том, как нам в союзе писателей предложили переехать в Москву?

В. Б. Нет, это хвастовство!

Н. Г. Так о чём надо писать? Премию не получили, так о чём говорить тогда?

В. Б. Ну ладно, так и быть, про союз российских писателей. Мы сказали Свете Василенко, что в Перми рекомендаций никто не даёт. А она сразу: «В Перми все подошли так серьёзно? Никто не взял на себя ОГРОМНУЮ ответственность и не дал рекомендацию?» И тут же: «А что вам в Перми тогда делать? Квартиру не дают, рекомендацию зажали — вы должны в Москву переехать. Мы строим дом, когда в него переедут, освободится много квартир…»

Н. Г. Ну, на такую эмиграцию мы уже в нашем возрасте не решимся.

В. Б. Из страны Уралии в страну Московию.

Н. Г. Да, мы знаем, почему не едем никуда: здесь пишется. А от добра добра не ищут!

В. Б. Какой-то манифест у нас получился прямо!

Н. Г. Не правду, что ли, я сказала?

В. Б. И вот мы идём по Гранатовому переулку…

Н. Г. К Дому Архитектора. На улице плюс три, и трава зелёная на газонах. Москва в этом месте очень красивая, много всяких восточных посольств… Чисто на тротуарах очень!

В. Б. Я забыла косметичку. «Московский Комсомолец» на другой день напишет: «Нина Горланова напрасно время тратила: в туалете вместе с тремя дочерьми она напряжённо подкрашивалась, подтягивала чулки, смотрелась в зеркало и спрашивала у всех карандаш для подводки глаз». Но я им достойно отвечу!

В. Б. В пермской газете? Они все затрясутся!

Н. Г. Они же весь приём как описали: «Приём — это когда все пьют шампанское, смотрят друг на друга и думают: «Ну кто? Кто? Кто их этих шестерых?»» И я — значит — весь приём в туалете!.. Но я десять дел за час приема… сделала… делала!

В. Б. Не может быть, чтобы десять. Слишком ровное число!

Н. Г. Ну, во-первых, я искала в этой полуторатысячной толпе Машу Арбатову! Во-вторых, я должна была раздарить сорок картин. В-третьих, я обещала сосватать двух человек из друзей. Потом ещё я долго выбирала книги издательства «Новое литературное обозрение».

В. Б. Мы вместе их выбирали, а сколько заплатили! И ты их забыла в Доме Архитектора! А вспомнила лишь в дороге… ехали в Пермь уже.

Н. Г. Я и рекомендации тебе в союз достала там же. Дала 6 телеинтервью разным телепрограммам.

В. Б. Из них мы видели по ТВ лишь 3.

Н. Г. Ещё я 4 папки рукописей наших с тобой раздала редакторам журналов и газет. И мне нужно было найти Арьева, соредактора журнала «Звезда», чтобы отдать ему нашу повесть «Капсула времени». Они же заранее нам написали, что едет Арьев, чтоб на банкете забрать рукопись.

В. Б. Так, десяти дел нет.

Н. Г. А с Немзером знакомство? Я просила Веру Мильчину, чтоб она нас познакомила. Он же всегда о нас хорошо писал в «Сегодня»!

В. Б. Девять дел. А десятое?

Н. Г. Тебя познакомить с Серёжей Костырко! Ты же думал при чтении его статей, что это утончённый эстет, а я подвела тебя к Серёже — он огромный красавец спортивного вида!

В. Б. А Машу Арбатову я не видел там.

Н. Г. Она мне по телефону сказала: «До встречи на Букеровском банкете!»

В. Б. Ты, наверное, ляпнула ей, что в Перми программу «Я сама» зовут «Я самка»? Я так и знал… Зачем ты это сделала?

Н. Г. Анти-реклама — тоже реклама.

В. Б. Но Маша тебя любила всегда, а ты ей гадости сообщаешь.

Н. Г. Ничего не гадости, я сказала, что мы её программу смотрим, любим!

В. Б. Мы много лишнего говорим с тобой, а с годами надо бы строже к себе относиться.

Н. Г. Ахматова в молодости по средам молчала, чтоб выработать эту строгость к слову… надо и нам подумать об этом…

В. Б. Во время приёма я хотел послушать скрипачей — шёл по этому оглушительному шороху (все говорили вполголоса, но в результате получился оглушительный шорох) и видел, что скрипачи уже вытягиваются в нитку от усердия — вот-вот перервутся, но… их НЕ СЛЫШНО. Совсем. Такая толпа! И вдруг я вижу, что среди неё стоит Гачев и улыбается всеми милыми умностями своего лица!

Н. Г. Я подошла и представилась Гачеву, тут вы с ним сразу заспорили.

В. Б. Потому что он против христианства…

Н. Г. Да, я помню, что он за Фёдорова, чтобы воскрешать отцов, а ты ему про то, как можно грешными руками воскрешать — кого-то мы воскресим, но отцы ли это будут…

В. Б. Нина, ты забегаешь вперёд, об этом мы говорили уже в Переделкино, когда Гачев пришёл к нам в гости пить «Вдову Клико» — именно такую бутылку шампанского дали каждому из шестёрки в подарок.

Н. Г. Даша наша ходила по залу со своим неизменно-деловым видом, и её все принимали за администратора: «Вы администратор? — «Нет». — «А отсюда можно позвонить?» — «Звоните». Наконец она ко мне подошла и говорит: «Мама, ну почему меня все принимают за администратора?!» — «А ты, доченька, видишь во-он то кресло в углу? Сядь в него и посиди тихо, тебя никто не примет за администратора».