Джейми Макгвайр - Весь этот свет

Мамочка все еще заперта в доме на Джунипер-стрит, как в ловушке, связанная своими безысходностью и отчаянием, а я тут нежусь в теплом душе, в чистом доме, благоухающем яблоками.

Облачившись в чистую пижаму, от которой, впрочем, пахло затхлым воздухом дома на Джунипер-стрит, я подошла к комоду и посмотрела на стоявшую на нем музыкальную шкатулку. Я открыла скрипучую крышку, тронула крошечный каштановый пучок прятавшейся внутри танцовщицы, и та задрожала. Тихо заиграла привычная мелодия, напоминая о тех временах, когда папа еще был рядом, готовый в любую минуту прийти ко мне на помощь. Интересно, огорчился бы он, узнав о моем поступке? Я почти слышала, как папа строгим, но мягким голосом объясняет, что бросать людей тяжело, но потом говорит, что я поступила правильно. Вот только поверить в это было трудно. Папа никогда бы не бросил мамочку, и неважно, сколько у нее было срывов и что она делала.

Алтея, Поппи, Уиллоу… даже Дюк – все они пытались помочь мамочке справиться с собой. Они никогда не уйдут. Отщепенцы, скитальцы, никому не нужные бродяги. Все они были готовы на жертвы, только бы сделать для мамочки больше, чем делала я.

Я закрыла музыкальную шкатулку, и мелодия оборвалась, не завершившись.

– Теперь я сама гостья, – прошептала я.

В дверь тихо постучали, и раздался приглушенный голос миссис Мейсон.

– Кэтрин? Ты не спишь?

– Да? – Я открыла дверь.

На пороге стояла, дрожа, миссис Мейсон, в домашнем халате, с мокрыми после душа волосами и босиком; в руке она держала фонарик.

– Я услышала какой-то звук у себя за окном. Хочу пойти проверить, что там.

– Хотите, я пойду с вами?

Миссис Мейсон покачала головой, но я видела в ее глазах страх.

– Нет, просто оставайся в своей комнате.

– Я иду с вами, – заявила я, закрывая за собой дверь.

Вместе мы надели куртки и ботинки, потом вышли на крыльцо.

– Разделимся? – предложила я. – Я пойду налево, а вы – направо.

– Нет, – быстро сказала миссис Мейсон. – Это исключено. Держись рядом со мной.

Мы спустились по ступенькам крыльца, миссис Мейсон светила нам под ноги фонариком. Под нашими ботинками хрустела сухая трава, ветер развевал мокрые волосы психолога.

Миссис Мейсон подняла руку, подавая мне сигнал остановиться.

– Эй! – позвала она дрожащим голосом. – Здесь есть кто-нибудь?

Я огляделась по сторонам. Свет в соседних домах не горел, на улице не было ни души.

На заднем дворе раздалось шарканье чьих-то ног, и миссис Мейсон подпрыгнула, потом приложила палец к губам; из-за света фонарика на ее лицо ложились тени.

– Говори шепотом, – прошипела она еле слышно.

Я ждала. На заднем дворе звучали тихие, испуганные голоса нескольких людей. Я потянула миссис Мейсон за рукав.

– Нам лучше вернуться в дом.

Жалобно заскрипела деревянная калитка, ведущая на задний двор, потом громко хлопнула. Миссис Мейсон вырвалась из моей хватки и направила свет фонарика в ту сторону. Калитка покачивалась, после того как кто-то ее захлопнул, не опустив щеколду.

Миссис Мейсон побежала туда через двор.

– Бекка! – закричала я. Психолог исчезла за калиткой, а я могла думать лишь о том, как же быстро она бежит в тяжелых ботинках. – Бекка! – завопила я, труся следом.

Когда я добежала до противоположного конца двора, психолог уже вернулась и запирала калитку на щеколду.

– Вы кого-то видели? – спросила я. Миссис Мейсон покачала головой. – Это было очень глупо с вашей стороны.

– Извини. Не хотела тебя пугать.

– Девушка пропала, и вот мы слышим, что на заднем дворе переговариваются какие-то люди, а вы просто бежите к ним совсем одна? А если бы они вас похитили? Если бы они причинила вам вред? Что я стала бы делать?

– Ты права, – она покачала головой. – Прости. Я действовала, не подумав.

Она вдруг резко остановилась и посветила фонариком на куст, росший рядом с домом. Кто-то его затоптал, вероятно, когда убегал.

– Давайте вернемся, – попросила я, дергая психолога за рукав. – Я хочу в дом.

Миссис Мейсон кивнула, взяла меня за руку и повела к крыльцу. Мы поднялись по ступенькам, и она заперла за нами дверь, ввела код, активируя сигнализацию, и кнопки на белом дисплее бибикнули.

– Я звоню в полицию, просто на всякий случай, а ты ложись спать. Я буду бодрствовать.

– Бекка… – начала было я.

– Ложись в постель. Все будет хорошо, обещаю.

– Может, это просто соседские дети хулиганят, – предположила я.

– Возможно. Спокойной ночи.

Миссис Мейсон достала телефон, а я пошла к себе в комнату.

Несмотря на то что страх миссис Мейсон заполнил весь дом, мне было здесь теплее и спокойнее, чем на Джунипер-стрит. Я закрыла за собой дверь и улеглась в кровать, натянув одеяло до самых ушей. Миссис Мейсон старалась говорить тихо, но я все равно слышала, как она по телефону рассказывает полицейским, что произошло.

Полиция приедет и станет задавать вопросы. Они узнают, что Эллиотт и мистер Мейсон были здесь, и я боялась, что это каким-то образом навредит моему парню.

Веки наливались тяжестью, я снова и снова вспоминала голоса, доносившиеся несколько минут назад с заднего двора. Знакомые шепотки, которые я порой слышала, лежа в своей кровати, в комнате дома на Джунипер-стрит. Коварные, расчетливые, они собирались вместе и обсуждали, как осуществить план, или разрабатывали новый. Гости были словно птицы, всегда летели в одном направлении, поворачивали, приземлялись одновременно. Они вместе работали ради общей цели. Теперь они снаружи, ждут, как делали всегда в доме на Джунипер-стрит. Мне никогда от них не освободиться. Мамочка ни за что меня не отпустит.

В дверь моей комнаты тихо постучали.

– Кэтрин? – позвала миссис Мейсон.

Я села, потирая глаза, не сразу поняв, где нахожусь.

– Кхм… Да?

– Сегодня первый день рождественских каникул, поэтому я испекла вафли.

– Вафли?

Я села и действительно ощутила витающий в воздухе аромат муки, дрожжей и теплого кленового сиропа, а также новые запахи краски и синтетического ковра, и старые, исходящие от моих вещей, висящих в шкафу.

Я поскорее выбралась из постели и, как была, в полинявшей футболке и серых тренировочных брюках, открыла дверь.

В коридоре стояла Бекка, в очках в черной оправе, бирюзовом халате, розовой пижаме и пушистых тапочках. Ее волосы были собраны в растрепанный пучок на макушке, несколько каштановых прядей выбивались из него и торчали во все стороны.

– Вафли, – сказала она, лучась улыбкой, и взмахнула лопаточкой. – Идем!

Мы быстро прошли в кухню; там психолог повернула защелку какого-то хитроумного серебристого агрегата, открыла его крышку и продемонстрировала лежащую внутри идеальную вафлю.