Эмма Скотт - Не дай мне упасть

Вблизи покрывающие его руки татуировки просто завораживали. Замысловатые завитки и пламя огня, лица и фигуры. Одни перерастали в другие, смешиваясь для того, чтобы стать совершенным целым.

Тео зашевелился у меня за спиной и крепко сжал руки. Кожа покрылась мурашками, когда он начал осыпать поцелуями мою шею.

– Доброе утро, – пробормотала я.

– Доброе. – Он поцеловал обнаженную кожу правой лопатки. – Эта часть вся моя, – сонно пробормотал он.

Я улыбнулась и прижалась к нему, а по спине побежала дрожь.

– Все твое.

– Есть идеи, что это будет за татуировка?

– Пока нет, но это будет первая татуировка на твоем новом месте, помнишь?

Тео издал какой-то странный грудной звук.

– Не напоминай мне. Я не хочу сейчас думать о Лас-Вегасе.

Я перевернулась в его объятиях и проследила пальцем жесткую линию его челюсти.

– Ненавижу засыпать по ночам, когда ты за сотни километров отсюда.

– И я тоже.

– Я говорю серьезно. Я больше не выдержу, Тедди. Не могу жить по телефону, видя тебя раз в несколько недель.

– Я тоже больше не могу, Кейс.

– Поэтому я собираюсь сделать то, что обещала в пустыне той ночью, когда мы развеяли прах Джоны. Ты помнишь?

Глаза Тео расширились, я заметила, как дернулся его кадык, когда он сглотнул.

– Я просил тебя остаться со мной, – прошептал он.

Я кивнула, на глаза навернулись слезы.

– Я так и поступлю. Останусь. И больше никогда тебя не оставлю. Больше никаких нарушенных обещаний.

– А как же твоя жизнь здесь? Твои друзья и музыка?

– Я способна сочинять музыку где угодно. Могу подписать контракт и остаться с тобой. Но никаких гастролей. Я хочу остаться и написать новый альбом. Новые песни о новых главах в моей жизни. Песни о нас с тобой.

– Кейси… – Он покачал головой.

– Конечно, я буду скучать по друзьям, но можно навещать их. Да, я буду скучать по ним, но больше не в силах скучать по тебе.

– Это значит, нам нужно будет рассказать Оскару и моей маме.

Я молча кивнула.

– Я знаю. Но не боюсь. Они любят тебя и хотят, чтобы ты был счастлив. А ты, Тедди?

– Боже, да. Я никогда не думал, что…

Я провела тыльной стороной пальцев по его щеке.

– Что, милый?

– Что я достоин такого. Что получу что-то вроде этого. Это чувство… я не могу его объяснить.

– Тебе и не нужно. Мы вернемся и расскажем твоим родителям правду. Мы этого не планировали. Мы слишком долго жили порознь. Слишком много времени на телефоне. Мы впервые поцеловались по телефону, Тедди.

Он усмехнулся.

– Да, так оно и было. Но это было важно.

Я рассмеялась, когда он уткнулся носом мне в шею, поцеловал ее, а потом прикусил мочку уха.

– Когда нам нужно возвращаться? – поинтересовалась я. – Надеюсь, не скоро? Я хочу, чтобы ты побыл со мной еще несколько дней. В этом доме, прежде чем я его продам.

– Ты действительно собираешься переехать в Лас-Вегас?

– Да. Но мне негде будет жить. Можно пожить у тебя, пока не найду себе жилье?

Тео посмотрел на меня так, будто собирался что-то сказать, но потом передумал. На его лице появилась легкая улыбка.

– Ты можешь жить со мной постоянно. Если хочешь.

– Я хочу, очень хочу.

Я обвила его шею руками и поцеловала нежно, затем глубоко, предлагая ему свое тело. Я снова утонула в его объятиях, пока мы пытались утолить жажду, которая пылала между нами. Немного позже мы натянули минимум одежды и отправились на кухню, чтобы утолить другой голод.

Тео приготовил омлет и сосиски. Он ел, стоя у кухонной стойки, а я сидела на табурете напротив.

На улице снова шел дождь.

– Этого мне тоже будет не хватать, – сказала я.

– Чего?

– Дождя.

Тео на минуту задумался, а потом медленно произнес:

– Ты уверена, что хочешь вернуться?

– Да, абсолютно уверена.

– Ты говорила, что Вегас слишком полон воспоминаний.

– Так и есть, – подтвердила я, – но теперь я люблю эти воспоминания. Они больше не преследуют меня. Они напоминают мне о подарке Джоны.

Я соскользнула с табурета, прошла на кухню и скользнула в его объятия.

– Я не знала, что такое любовь, пока не встретила Джону. Перестала ее искать. Я думала, что комфорт мужского тела – это лучшее, что я могу получить. Но Джона заставил меня посмотреть шире. Он показал, что я достойна любви и что способна полюбить кого-то в ответ. Что способна отдать все, что у меня есть, за кого-то другого. Он вручил мне этот дар, а потом показал, как им пользоваться. – Я протянула руку, чтобы погладить Тео по щеке. – Теперь я понимаю собственные чувства. Знаю свое сердце. Оно навсегда изменилось, но больше не сломано.

– Боже, Кейс, – он покачал головой, – Джона… ты знаешь, он…

– Что, детка? – спросила я. – Тебе можно говорить о нем. Давай поговорим о Джоне. Впервые я чувствую себя нормально.

– И я тоже, – признался он, – наконец…

Тео выглядел так, будто собирался сказать больше, но на стойке зажужжал его телефон, на дисплее высветилось «Эме Такамура, галерея Wyhn».

Он нахмурился и взял трубку.

– Алло? Привет, Эме.

– Передавай от меня привет, – прошептала я.

Моя улыбка увяла, когда выражение лица Тео сменилось с обеспокоенного на шокированное. Черты его исказились, улыбка погасла, а глаза наполнились страхом.

– Но почему? – хрипло вопросил он, расхаживая по гостиной и запустив руку в волосы. – Почему ты не сообщила?

Почувствовав, как желудок ухнул вниз, я прикусила губу, чтобы успокоиться.

– Хорошо. Ладно, ладно. И когда? – Тео остановился. – Завтра? Что значит завтра?

Теперь мне стало страшно.

– В чем дело?

– Отлично, – бросил он в мобильник, – мы выезжаем.

Тео повесил трубку и посмотрел на меня.

– Эме говорит, что галерея закрывается. Все экспонаты немедленно убираются, чтобы освободить больше места для казино.

– Но почему?

– Они не зарабатывали достаточно денег.

В поисках, на что опереться я прислонилась к стойке.

– А куда денется инсталляция Джоны?

– В Питтсбург. «Карнеги-Меллон» собирается выставить ее у себя. Забирают навсегда.

Я прикрыла глаза, и у меня вырвался вздох облегчения.

– О, Тедди, слава богу. Это очень хорошо.

– Что хорошего?

– Так ведь это означает, что его произведение не будет заперто в каком-нибудь хранилище, – пояснила я. Боже, от одной мысли об этом мне становилось дурно. – Его не собираются снимать и складывать по кусочкам в коробки. Его наследие… продолжит жить.

– Да, но он не… – прерывисто выдохнул Тео, – его больше не будет дома.

Я подошла к нему и обняла.

– Знаю, – прошептала я, вспоминая о его личном храме. Его источнике успокоения.

Тео позволил обнять себя на мгновение, затем отстранился, и его голос снова зазвучал жестче:

– Если мы уедем сейчас, то, возможно, успеем. Успеем увидеть инсталляцию еще раз, прежде чем ее демонтируют.