Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

На пороге стоит, смущённо улыбаясь, давешняя блондинка.

— Хотела у тебя попросить зонтик. Там туча такая идёт. Мне через полгорода ехать…

Сёма уже под руку тащит её внутрь. Возмущённо тычет пальцем в Аббу, словно хочет одним этим жестом объяснить суть спора девушке, и по его лицу ползут красные пятна.

— Домой поедешь попозже. Мы тебя проводим. Лен, спой нам чего-нибудь!

— Спеть? — растерялась девушка. — Я не…

— Умеешь, — решительно перебивает её Семён. — Всё ты умеешь. Спой вон колыбельную Арсу.

Арс сопит в кресле, склонив голову набок и подтянув под себя ноги, похожий на огромного кота. Абба скептически улыбается.

— Ну ладно. А ему точно нужна моя колыбельная?

Лена с сомнением разглядывает Арса. Прячет руки за спину.

— Ему не очень. А нам просто необходима.

Семён чуть не прыгает от нетерпения.

— Обойдётесь. Вот ему — спою. Он милый. Все парни милые, когда спят…

Она садится на ковёр у ног Арса. Слова срываются с губ тихо, так, чтобы не разбудить, кружат вокруг мальчишки, как большие ночные мотыльки. Семён наклоняется вперёд, ловя каждый звук. Абба проскальзывает на кухню, и радио становится тише. Возвращается и стоит в дверях, прислонившись к косяку.

Арс уже не спит, сонно моргает, льдинки зрачков плавают где-то в царстве дрёмы. Лена смущённо замолкает. Поднимается с колен и отступает, кусая губы.

— Где ключи от танка, Арс? — дружелюбно спрашивает Абба.

— Он кнопкой заводится, — машинально отвечает тот, — а что это вы здесь делаете?

— Репетируем, — удивляется Сёма. — Ты зачем сюда, спрашивается, сегодня припёрся? Поспать? А это — наша возможная, — он оглядывается на Аббу, — вокалистка.

— Возможная, — осторожно говорит Абба.

Семён сияет. Он снова держит своё лицо под контролем, линии чёткие, будто нарисованы тонким карандашом, алые пятна пропали.

— Попробуешь с нами попеть, Лен?

— Не знаю, — она переводит взгляд с Аббы на Семёна и обратно. — Мне не очень-то нравится то, что вы, ребята, играете. Весь этот тяжёлый рок…

— Ты клёво поёшь, — внезапно подает голос Арсений. — Я хотел бы, чтобы ты пела мои песни. А не понравится, так не понравится, забудем.

Лена моргает. Заливается краской и давится словами:

— Хорошо. По…попробуем.

В наступившем молчании они услышали, как хохочет за окном тёплый летний ливень.

— Радио в сердце. Вы его слышите, ребята?

В городе много мест, где было бы интересно пятнадцатилетним пацанам. За городом таких мест гораздо меньше, но встречаются такие, которые стоят десятков крыш, подвалов и укромных переулков. Потому что они на самом деле никем ещё неизведанные. Потаённые. Сейчас, например, трое ребят сидят в домике в глухой лесной чащобе. Больше часа ходьбы от дома Семёна, находящегося на самой городской окраине. Они нашли это место позапрошлым летом, когда сговорились убежать из дома. Не серьёзно, конечно, каждый внутри себя понимал, что вернётся к ночи. Да и продуктовый запас оказался совсем маленьким…

Побег получился почти настоящим, потому что они заблудились в лесу.

Творение человеческих рук намертво вросло в лесную чащу. Скорее, даже не дом, а сарай в овраге, укрытый от посторонних глаз ветками рябины и буйно разросшимся на крыше папоротником. Внутри был человек. Семён на него совершенно случайно наступил и услышал, как хрустнула кость.

Ребята бежали до тех пор, пока Арс не спросил задыхаясь:

— А от кого мы драпаем?

— Н… не знаю. Там труп.

Абба упирается ладонями в колени и со свистом выдыхает воздух. Волосы стоят дыбом, за воротник набились листья. Семён шаркает кроссовкой, оттирая подошву травой.

— Он давно уж труп. Лет двадцать, не меньше.

— Откуда знаешь?

Арс идёт обратно по сломанным веткам и помятой траве. Ребята переглядываются, пытаясь унять в коленях дрожь, и топают за ним.

Телу и в самом деле было не меньше пары десятков лет.

— Какой-то мужик, — констатирует Абба, светя фонариком на покрытый клочковатой бородой подбородок. Череп обтянут усохшей кожей. Смотрит в потолок пустыми глазницами, в которых плещется пыль. Гладкий, как будто из музея. Всё остальное больше похоже на истлевающую груду тряпья, чем на человека.

— Может, он тут в войну прятался, — предполагает Семён, держась на порядочном расстоянии.

Дальше блуждать не имеет смысла. Ночь стремительно надвигается, запуская щупальца под сень деревьев. Они кое-как извлекли тело наружу и похоронили здесь же, в овраге, неглубоко закопав в рыхлую землю. Закончили уже под таинственные звуки, которые просыпаются в дремучей чащобе ночью.

— Хорошо бы здесь не водилось медведей, — говорит Абба, опираясь на черенок. Руки его по локти в грязи, лицо приобрело в сумерках оттенки серого, и издали кажется, будто это покойник стоит с лопатой в коричневых руках.

В доме всего одна комната, самодельная и довольно добротная мебель — стул, стол, какое-то подобие шкафа и низкая лежанка. Правда, кое-что сгнило, в шкафу провалились почти все полки, и стоило ступить внутрь, как вокруг тут же начинали кружиться хлопья пыли. На всю противоположную от входа стену разевает чёрный беззубый рот печка. Из посуды только котелок и несколько кривых алюминиевых ложек. Топор с истлевшей ручкой. Крошечные окна заросли вьюнком и совсем не пропускают свет. В шкафу грудой валяется несколько книг, в основном классика, от Лермонтова до Дюма и Диккенса, самых разных годов издания, самая новая из которых датирована 1946 годом. Какие-то лохмотья, от которых ребята сразу предпочли избавиться. Под полом обнаружился погреб, сырой и полный сороконожек. Арс сунул вниз руку и выудил жестяную банку с консервами, дата на которых сообщала, что им исполнилось почти пятьдесят лет.

— Старше всех нас, вместе взятых, — уважительно заметил Абба.

Кое-как переночевав под крышей (хотя Семён настаивал на ночлеге снаружи), трое ребят выбрались к полудню следующего дня к цивилизации. Всем хорошенько попало, но сюда, в место, о котором знали только они трое да мертвец, мирно спящий сейчас в окружении кустов дикой ежевики, они в любое время года возвращаются снова и снова.

Со временем в доме обнаружилось много всяких мелочей, от горстки пуговиц и швейных принадлежностей, до истлевшего ржавого ружья на дне погреба. Затерянный в лесу домик выдавал свои тайны постепенно и с большой неохотой. Но ни документов, ни хоть какого-то указания на то, кем всё-таки был его хозяин, ребята не нашли. Человек спрятался от цивилизации, добровольно ушёл в лес и жил здесь, добывая пищу и мастеря себе мебель, и по этому поводу ребятам оставалось только уважительно молчать. Может быть, как сказал потом Абба, он бежал от войны, а может, например, от себя. Когда нам хочется убежать от себя, мы закрываемся в пустой комнате, чтобы остаться наедине с собой. Мы стараемся не общаться в такие моменты с другими людьми, чтобы не смущать их паникой и разбродом внутри себя.