Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

Шулер поднимает глаза. На жилистом носу теряются крошечные очки для чтения.

— Хочешь почитать? Настольная книга парней вроде нас.

Он улыбается, откинув со лба сальные пряди, и становится похож на индейца из вестернов.

— Я читал, — говорит Арс, разобрав надпись на обложке: Кен Кизи «Над кукушкиным гнездом».

— Её принёс Ленни, Лёня, когда я только-только выпорхнул из своего первого кокона. Как видишь, Ленни давно уже нет, а книга ходит по рукам. Что твоя настольная библия.

— Что в ней хорошего?

— Знаешь, как забавно попасть в книгу. Хоть здесь и не дурка, но в остальном очень похоже. Нас точно так же равняют ножницами, отрезая всё лишнее.

— Готовишь бунт против сестёр?

— Да нет же, — Шулер в сердцах стучит пяткой по ножке кресла. — Сестрички хорошие. Алёна, такая, белобрысая, тайком носит нам компот из кухни. Они на самом деле добрые. С чего же мне не быть паинькой?

— Тогда что?

Шулер закрывает книжку, заложив её большим пальцем. Смотрит поверх очков на Арса.

— Вымысел отличается от жизни тем, что в нём смысла хоть ложкой ешь, а в жизни его нет. Не помню, кто сказал, но кто-то из великих. Может, какой-нибудь грек. Да, здесь немного притесняют, есть строгий распорядок, да мыться заставляют каждый день, как будто кожу с тебя хотят смыть, но и что же?

Арс ждёт, что он продолжит, но Шулер смотрит на него, ожидая какого-то ответа. Наконец, он открывает книгу на прежнем месте, заключив напоследок:

— Так что расслабься.

С остальными обитателями палаты Арс общается мало. Он общался с ними за карточным столом и в столовой, когда кто-нибудь просил передать масло. Одинаковые лица плавают перед глазами, и он узнаёт их по какому-нибудь признаку: ага, вот этот, с родинкой над губой, Степан. Типичный колхозник с чёрной от плетей солнца шеей, с оттопыренными ушами и сельским говором. Говорит он медленно и туго, иногда кажется, что он всегда держит перед внутренним взором алфавит и скрупулёзно составляет по наглядному пособию слова иногда пропуская буквы.

А этого, большого, с дряблыми щеками, зовут Батя, или Батый. Арсу вспоминалось, как звучно он чешет пузо под пижамой, и как, ломая мясистый рот, держит перед глазами карты, а они лезут из больших потных пальцев, норовят вывернуться и забиться в щель между подушками кресла.

Они оба занимают койки у окна в его палате.

Под вечер, когда из репродукторов под потолком доносится сигнал к отбою, они развлекают друг друга историями из жизни. Арс поворачивается к стене и засыпает, покачиваясь на пружинах, а эти рассказы кружатся вокруг, как сонные зимние мухи, иногда прошивая его сон насквозь по кривой траектории. Как если бы пуля отрастила мушиные крылышки.

Шулер не засыпает, он сооружает себе гнездо из одеяла и хлопает оттуда огромными совиными глазами.

— Чё, интересно, как мы рассказум, Шуле? — спрашивает Стёпа и лохматит ладонью ёршик на макушке.

Шулер не отвечает. Он вообще завёл привычку общаться только с Арсом. С остальными же отделывался междометиями и наклонами головы, означающими, в зависимости от вопроса собеседника, то или иное.

Утром, до завтрака, и после обеда всех собирают в дневной комнате и раздают лекарства. Разноцветные капсулы перекатываются на ладони, а ягодицы зудят от уколов, правда, уже в гораздо меньших масштабах.

— Теперь работают снайперы, — так выражается Шулер, хитро щурясь сквозь сигаретный дым. — Холокост с применением ядерного оружия твоему организму уже организовали, а теперь работают снайперы, истребляя остатки заразы. Отстреливая клетки твоего мозга, которые всё ещё хотят белого порошочка.

Он описал сигаретой дугу. Несмотря на то, что курить категорически не рекомендовалось, а сигареты в буфете продавались по цене в сто рублей за пачку, курилка никогда не бывает пустой, а в мусорном бачке плавают окурки.

— Или, если угодно, бомбардировщики. Ведут точечную бомбардировку таблетками. Ну-ка, кто смелый? Помаши Ястребам ручкой!

Арс думает, что эта аналогия больше похожа на правду. После приёма лекарств иногда возникает нестерпимая отрыжка, как будто в животе горят леса и едкий дым ползёт по пищеводу наружу.

Больше всего диспансер походит на детский сад с вечно невыспавшимися детьми. В былые времена Арс, возможно, поехал бы крышей уже на второй день такой жизни. Никаких развлечений кроме как щипать медсестричек за тощие задницы. Он бы раздобыл гитару или, на худой конец, завладел бы новомодным японским магнитофоном в общей комнате, выписал у Сандры пару дисков, скомкал бы тишину и спустил её в унитаз.

Верно, как пять копеек, он бы пристрелил того типа, что руководил сборкой кособоких кормушек на трудовой терапии.

Возможно, дело в коконе. Возможно, в Малыше, но и ощущения, что он готов «встроиться в социум», как любил говорить док, не возникало. Он просто волочился за течением, лениво шлёпая ладонями по воде. Садился вместе со всеми за стол за завтраком и съедал сдобренную маслом кашу, чтобы получить десерт. Дрых в тихий час, пуская слюни в подушку.

Сандра навещала его несколько раз, сначала в компании Блондинчика, а последние два раза одна. Кажется, он произвёл на Саню несколько угнетающее впечатление. Сандра мужественно держалась. Мегера съедала без соли любой фокус, который он выкидывал в прежние деньки, теперь же она могла взять ложку и съесть его самого, варёного и без скорлупы, как яйцо всмятку.

Всё же что-то произошло, что выбило его из потока. Маленький белый квадратик, конверт с его именем на обложке. Там нет обратного адреса, какой-то ещё информации, только его имя и фамилия, ровным разборчивым почерком выведенные по центру. И более мелким — адрес, посёлок Колоски, Берёзовая аллея 1а. Реабилитационный центр.

Немногим позже Сандра будет уверять, что о месте, где он проходил лечение, не знает никто, кроме неё и ребят. Как и вообще о том, что он проходит лечение. Было объявлено о роспуске «Снов», но больше — ни-ни, язык за зубками, и никак иначе. Когда представилась возможность, он спросил о том же Блондинчика и Лиходеева, и они повторили её слова. Сургуч скандальным голосом вещал, что он не допустит, чтобы Арса упекли в психушку, и вытрясти какие-то крохи разума из его головы было невозможно. Этот бородач тогда тоже ходил по краю, возможно, по ещё более тонкому, чем Арс. Воздействовать на его разум могла только Сандра.

В конверте оказалась коробочка с диском, безликой болванкой, заполненной голосами из прошлого.

— Что ты там всё время слушаешь? — беспокойно спрашивает Шулер. — Что ты там всё время слушаешь?

Он тянет скрипучие пальцы, похожие каждый в отдельности на вяленую корюшку, к наушникам, но Арс отмахивается.

— Я хочу выйти отсюда, — сказал он Сандре во время следующего посещения.