Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

Играть трудно. Пальцы рвутся и ломаются, выпячивая суставы. С уходом Малыша Манки, Арсу с Блондином пришлось сращивать гитарные партии в одну, уплотнять и перегружать звук, чтобы её простота не бросалась в уши. Мигера предлагала взять нового гитариста, группа даже прослушала нескольких, но Арс сказал, что сыграет все партии сам.

— Мне не нужны эти сопляки, — сказал тогда он Сандре. — Мы начинали впятером. Что же, заканчивать придётся четверым.

Менеджер покачала головой, заглядывая в голубые глаза. Поправила ему ворот рубашки. У неё есть пунктик, повёрнутость на порядке, который возникает стихийно, как неведомая болезнь. Вот его нет, и она спокойно переступает через картофельную шелуху у себя дома, а вот уже сигареты в её пепельнице строятся одна к одной. Арса это раздражает.

— Ты слишком эгоистичен. Это не только твоя группа.

— Моя.

Моя!…

Арс отжимает педаль процессора и берёт последний аккорд, тягучий и зыбкий. Слушает, как свистят и аплодируют в зале. Оттуда вылетает, как большая комета, непочатая банка пива, тяжело шлёпается в трёх шагах от музыканта и медленно катается по сцене, переваливаясь через какую-то выбоину.

— Ублюдки, — рычит он сквозь зубы, комкая в руках микрофон. Кокаин и выпивка стучат уже в голове, кажется, что именно там они, наконец, встретили друг друга и, обнявшись, танцуют теперь по внутренней стороне черепа что-то вроде ирландского степа. — Хотите новую песню?

Мир потерял равновесие и дрожит, словно его включили по ТВ в передаче «Военная хроника» — это Блондинчик трясёт его, взяв обеими руками за плечи. Он улыбается, сумасшедшие глаза мечутся, им тесно в переплетённой венами оболочке.

— Они наши, чувак! Они наши, плевать, сколько нас штук в этом грёбаном ансамбле!

— В прошлом году нас было пятеро. На одного больше, чем сейчас, вы понимаете? — Арс растопыривает красную ладонь, демонстрирует её залу. — Мальчики и девочки, я не думал, что выйду на сцену… я словно осиротел, словно потерял одну руку… Малыш, он… — Арс понял, что задыхается. Не от слёз. Просто задыхается. Лёгкие стали тесными, их режет на клочки никотиновая корка. — Но я вышел. И вы меня приняли. Давайте сделаем так, чтобы он услышал нас на небесах!

Ответом стал рёв и визг. В воздух взметнулись огни зажигалок и сотовых телефонов.

— Никаких чёртовых телефонов! — поднимает руки музыкант. Голос его хрипл и надрывен, напоминает звук трения напильника о дерево. — Только живой огонь. Сигареты, спички, зажигалки, коктейли Молотова — всё, что есть. Поехали…

В тот день они сыграли ещё четыре песни, пока позволял голос Арса. Непростительно мало для полноценного концерта, но музыканты ушли совершенно выжатые. Толпа бесновалась, звала на бис, раскачивалась, грозя повалить охранников. Арс всё-таки вышел, и люди мгновенно затихли, вперили в него голодные глаза. Освещение притушили, и он видел обращённые к сцене белые овалы-лица. Зрители смотрели, как он поднял банку пива, залил потрескавшееся сухое горло и, отсалютовав ей, исчез за кулисами.

— Слишком мало, — морщится от рёва из-за кулис Сандра. — Слишком мало, чёрт, Арс! Они требуют ещё. Вы должны были играть, пока последний зритель не подавится от крика собственными зубами, или пока сами не растечётесь там по сцене.

Арс сидит на стуле, уткнув лицо в ладони, и напоминает боксёра в каком-то сверхрахитичном весе — такой же измождённый и потный.

— Отстань от него, — встрял Блондин. — Пускай выходят Драм-машины. Или кто там после нас?..

Он тяжело дышит, глотая слюну.

Мигера открыла рот:

— Но…

— Ты не видишь? Он просто высушен. Как травка. Его сейчас можно только забить и выкурить.

— Всё кокаин, — говорит Лиходеев, открывая бутылку пива. — Сегодня ты его с места не сдвинешь, мамаша.

Клавишник Антон Лиходеев выглядит как человек, выпадающий из этого среза общества. И в то же время безраздельно принадлежащий ему — своим поведением. Даже сейчас на нём брюки, а не драные джинсы, и чёрная рубашка, открывающая белесую грудь. Лет тридцать пять на вид, светлые волосы в аккуратной стрижке, лицо костистое и холёное, будто у английского лорда. От него ожидают соответствующих повадок и получают их — надменный взгляд готов вгонять под кожу иголки, великолепные жесты взваливают на плечи тем, кто близко с Лиходеевым не знаком, килограммы кирпичей, кажущиеся им грузом собственной неполноценности.

Всё это сочетается в нём с разнузданностью пьяного подростка.

Дверь гримёрки распахивается, и человек не замедляя хода прикладывается головой о косяк. Сандра и музыканты поворачиваются, чтобы созерцать скачущие по полу искры. Кепка слетает к ногам, и он поспешно нагибается следом. Пепельные волосы, заплетённые в косичку, но уже успевшие выбиться в беспорядок, спадают ему на лоб, на глаза, полощутся на носу. Больше всего это походит на мохнатое животное, маленького нестриженого пуделя, что сидит у человека на затылке. На худой шее болтается гитара, какой-то Les Paul, похожий, сопоставимо с его двухметровым ростом, на детскую игрушку. Одет в белую рубаху, норовящую выползти из синих джинсов.

— Драмы, — говорит Лиходеев и пьяно хохочет. Он раскачивается на стуле, порой удерживая равновесие всего на одной ножке, и наслаждается бесплатным развлечением. В свете единственной лампы белеют растянутые в ухмылке зубы.

Человек неловко переступает забранными в сверкающие берцы ногами, под подошвами хрустит пачка сигарет, что вывалилась из его кармана. Говорит заикаясь:

— Пришёл выразить своё восхищение вам, ре… ребята. Классно сыграли. Я вас слушаю уже четыре года, и был очень расстроен, когда вы ушли со сцены.

Говорит он высоко, слегка растягивая слова. Растеряно улыбается и повторяет:

— Потрясно сыграли.

Взгляд его замирает на Арсе. Потом вошедший делает шаг ему навстречу и протягивает руку.

— Меня зовут Кирилл. Кирилл Ястребинин. Гитарист в группе «Драм-машина».

Музыканты затаили дыхание. Арс поднимается, мутные голубые глаза подёрнуты болью. Пошатывается, хватается за край стола, с которого важно съезжает поднос с фруктами. Следом сыпятся бумажки Сандры, и та, плюясь и ругаясь, бросается, было, их подбирать, когда Арс, гитарист и лидер «Странных снов», размахнувшись, бьёт Ястребинина в подбородок. Тот качается, прижимая рукой челюсть. Арс делает шаг вперёд, почти не отрывая ноги от пола, утюжит ковролин, его подхватывают под руки, и Блондинчик, сорвав крышку, выливает на разгорячённую голову бутылку минералки.