Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Кто-то испытывает ностальгию, поскольку не прижился в эмиграции. А кто-то успешен, живёт в субтропиках, и дом у тёплого океана, и пальмы вокруг, и бизнес успешный, и миллионы в инвестициях, а усядется с бокалом на веранде, заглядится на оранжевое солнце, опускающееся в океан, и вдруг — мокрая крыша избы, в которой прошло всё его детство; берёза, к которой прижал девчонку и пытался её целовать; коварная зимняя река, на которой сквозь лёд провалился, сумел выкарабкаться на берег, тут же согрелся холодной водкой, к счастью, прихваченной в дорогу, — и, боже мой, как хорошо!..

Бывали ностальгические вечера, когда он садился в свой «Понтиак», старый, огромный и вечно ломавшийся, покупал бутылку дешёвой водки, выпивал за рулём из горла половину, и продолжая остатки прихлёбывать, полночи гонял по туманным улицам. Как-то он боком зацепил сразу несколько автомобилей, запаркованных у обочины. На скорости стал удирать от последствий, но в одной из ударенных машин вдруг загорелись дальние фары, и машина стала его преследовать. Ему было нечем защищаться, в то время, как гнавшиеся за ним могли иметь любое оружие. Он долго пытался от них скрыться, резко сворачивая, гася фары, но они его никак не упускали. Он, наконец, остановился. К нему подошли двое мужчин и склонились, его разглядывая. Он опустил правую руку в густой кусок темноты под сиденьем, сжимал короткий стальной прут, удобный, чтоб ткнуть в глаз или шею. Они неожиданно отошли, сели в машину и уехали. С тех пор для него оставались вопросы: почему они не сказали ни слова? может быть, сами испугались, заметив, что он что-то держит в руке? а если б они разбили стекло и попытались его избить? а если бы вызвали полицию? Он ждал извещения из полиции (они могли записать его номер), но его пьяное хулиганство осталось почему-то без последствий. Да, ему тогда повезло. Другим иммигрантам не так везло. Его некоторые приятели попадались полиции в пьяном виде, у них навсегда отбирались права, и им приходилось уезжать в какой-то другой район Америки. Можно было водить и без прав, но это было чревато тюрьмой.

В хмельном сентиментальном состоянии Заплетин ехал медленно, аккуратно. Каким-то машинам позади аккуратность такая не нравилась, и они упрекали его гудками. Радио он никогда не настраивал; однажды выбранная волна несла только классическую музыку, и только раз в час перебивалась пятиминутными новостями. Играли симфонию Бетховена, девятую, последнюю его симфонию, вошедшую в историю не только музыкой. Симфония закончилась, аплодисменты, а глухой композитор, не замечая, дирижировал по внутренним часам. Кто-то, наверно, тогда засмеялся, многие, видимо, улыбнулись, а слезы симпатии и сострадания на глазах лучшей части публики Бетховен, быть может, и не заметил. Разъярённый, униженный, уязвлённый, он удалился от человечества, и написал вскоре такое: я люблю деревья больше, чем людей… Не похоже ли это на мысль Герцена, который был вынужден жить за границей: Х ороший край нужнее хороших людей. Исходя из такого высказывания, Герцен ностальгией не страдал, но в это очень трудно поверить.

Храп за спиной, как грубые руки, с треском стал разрывать симфонию. Очевидно, музыкой потревоженный, Басамент развернул тело на спину. На неловко запрокинутой голове кругло чернела пасть инструмента, изливавшего пьяный храп. Симфония Бетховена с храпом Басамента, — вяло сострил Заплетин, продолжая продвигаться к океану, за которым в тот час просыпалась Родина.

Скажем, кто-то преувеличивает, приукрашает, явно лжёт, но неправда, которую нам преподносят, до того нам приятна и желательна, что мы начинаем в неё верить. Вот отчего мы любим сказки, вот отчего нам любезны люди, которые нам сказки рассказывают. Жаль лишь того, что многие сказки хорошо кончаются только в двух случаях: на языке и на странице. А в жизнь запусти какую-то сказку, и вдруг вместо гладкой весёлой дороги под ней окажутся камни, колдобины, глубокие ямы с вязкой грязью, и в сказочке этой если не всё, то многое пойдёт наперекосяк.

Автор назвал сей роман сказками не от того, что в произведении есть сверхъестественные ситуации. Нет, почти всё в романе реальное, то есть не построенное на вымысле. Многие читатели усмехнутся. — Да уж бросьте, — скажут они. — В в аш и загадочных героях Абадонине и Иофилов е с лишком уж много сверхъестественного. Автор не будет спорить с читателем. Споры обычно рождают врагов, а автор хочет дружить с читателем. Всегда найдётся кто-то другой, кто с удовольствием ввяжется в спор, и тем придёт автору на подмогу. Позвольте, позвольте, — скажет другой, — а может, под личиной тех героев, Абадонина и Иофилов а, — десятки и сотни разных людей? И у всех у них нелёгкие фамилии? И все они просто по совпадению встречались с другими героями раньше, и в России, и в эмиграции и потому знают их прошлое? Вы ведь не скажете, что совпадения тоже из области сверхъестественного? А то, что герои произведения иногда попадают в будущее или в какую-нибудь мечту, — так мало ль о чём мы с вами грезим, в каких только фантазиях не летаем. А случаи, когда те элегантные мужчины пропадали из поля зрения, вполне объясняются опьянением, в котором в разной степени находились посетители ресторана. И если лица их не запомни лись — так это часто случается в жизни. Вот, н апример, вы п риш ли в ресторан, выбрал и что-нибудь из меню, а как выглядел официант, который только что принял заказ, — ну, хоть убейте, никак не припомните. Сколько бывало в жизни людей, которых мы зрительно не запомнили. Хотя, бывало, те самые люди давали нам очень важный совет, подсказывали, как найти дорогу, хватали нас за руку, спасая от налетающего автомобиля …

Кстати, Фабрицкий уже закончил размышл ения о б Иофилов е. И менно редкая эта фамилия, схожая с именем одного из семи а нгелов Бога, которого звали Иофиил, вызвала из памяти Фабрицкого давно случившуюся историю с дорожно-строительным рабочим с той же фамилией — Иофилов.

Фабрицкий выждал паузу в оркестре, поднялся со стула, воздел руку и громко потребовал внимания от всей компании за столом, уже уставшей пить и веселиться, а кое-кто явно скуча л и поглядыв ал на часы.

— Слушай сюда! — закричал он. — Хотите престран н ую историю?

Никто за столом не ожидал такого поведения от молчуна и непьющего человека. Все притихли от удивления и уставились на Фабрицкого.

— Валяй! — закричал самый горластый, ожидая какого-нибудь анекдота.

— Так вот, — громким голосом начал Фабрицкий, продолжая возвышаться над столом. — Когда-то я знал одного мужика по фамилии Иофилов. Когда ему стукнуло тридцать лет, он исчез при таинственных обстоятельствах. Должен при этом вам сказать, что до его исчезновения в нём не то, что таинственно сти не наблюдалось, а напротив, он был непримечательным, как, скажем, одна из дос ок в заборе. Родился он там же, где я родился, в маленьком уральском городке. Иофилов школу закончил на тройки, со скрипом вытянутые из двоек, и когда ему исполнилось восемнадцать, выплыл в работоспособное общество, как дорожно-строительный рабочий.