Юлия Беломлинская - Мы больше нигде не дома

Вообщем, Майк по прежнему водил такси в Бостоне.

И часто приезжал в Нью-Йорк.

Мне он дико нравился. Я однажды сказала своей подруге Марусе:

— Ну какой Майк прекрасный! Слушь, а давай я его с Лилей познакомлю?

Я тоже тогда в Нью-Йорке бывала наездами.

А жила замужем в американской глубинке.

Маруся ответила:

— Ну ты што забыла, почему ты сама с ним когда-то не «познакомилась»?

— Да. Забыла. А почему?

— Да потому что он потомственный сумасшедший.

— Ааааа… Ну да…

А потом я развелась и вернулась в Нью-Йорк.

И Майк вдруг позвонил мне из Бостона.

И сказал что у его двоюродного брата будет свадьба — в Нью-Йорке через неделю.

И что он меня приглашает быть его «дейт».

Так и сказал «дейт».

Его привезли в Америку 17-и летним, а не 30-летним как меня. Он был реально двуязычным. В отличие от меня.

«Дейт» — это значит быть его девушкой в этот праздничный вечер.

Я сперва сказала что подумаю.

И подумала немного. Псих все-таки.

Но потом решила что жизнь моя нынче такая мизерабельная. А он мне так нравится.

Что — пусть.

Пусть я буду его «дейт».

Может ничего плохого и не выйдет.

За что он мне так нравился, я толком объяснить не могла.

Вспоминала про него все-какое то несерьезное.

Например, как мы вышли из кабака однажды, и к нам подскочил какой-то тип — уголовного характера, такой весь на коксе — весь такой напружиненный.

И он стал говорить быстро и нервно:

— Ну пойдем, пойдем назад, пойдем, сыграем в карты…

А Майк так медленно ему отвечает:

— Парень, ты же видишь я вышел из кабака. Разве я похож на человека, который выйдет из кабака, если у него в кармане остался хоть доллар…

Вообщем, он как то так сделал, что этот напружиненный отстал от нас.

Без драки.

Такое я всегда уважала — умение именно без драки отвязаться от приставшей шпаны… У которой драка — как раз и есть главная цель обычно…

Рядом с Майком я чувствовала себя всегда защищенной…

У него была большая черная борода. Такие негритянские волосы на голове и негритянская борода.

Мы пошли на эту свадьбу двоюродного брата.

Ее играли в бруклинском русском ресторане, про это я ничего не помню, потому что все врем думала, что же будет потом, куда же мы поедем потом, и если поедем, то как все это будет?

После свадьбы мы поехали на другой конец Нью-Йорка.

В район Вашингтоновы Горки.

Майк сказал, что ночует в лишней квартире у Маруси и ее мужа…

Да у них была такая квартира — лишняя.

Они ее когда то сняли — потому что было очень дешево.

И с тех пор в одной комнате марусин муж сделал мастерскую, он лепил такие африканские скульптуры из красной глины.

А другую комнату они периодически сдавали, в основном знакомым. Но периодически она просто стояла пустая.

Вот туда мы и приехали. Была уже глубокая ночь — темно.

Мы поднялись на лифте на 4-й этаж.

Маруся с мужем жили под нами — на 3-м этаже.

Мне было как-то страшно, что нужно сейчас вот тут с Майком ночевать.

Ведь он — псих. Еще и потомственный.

Это же страшно спать с психом.

Я думала, а вдруг он сделает мне больно?

Я нервничала.

Думала — может все таки пойти в низ к Марусе?

Там все конечно спят уже, но я скажу, что мне страшно с Майком оставаться. Ничего — поймут, простят…

Но я же на самом деле хочу остаться именно тут, именно с ним… И все-таки осталась.

И все вышло прекрасно. Нежно и ласково.

И небольно и нестрашно… и он был совершенно нормальный.

Совсем не как псих.

А именно как нормальный любовник.

Все получилось…

И я стала засыпать, лежа головой на его руке.

И думала сквозь сон: «ну вот, какой же он псих?… чего же я боялась?… все ж хорошо так… и он совсем нормальный…»

Майк тоже засыпал… И вдруг он сказал:

— Знаешь, я прошлым летом снимал у них эту хату. Жил тут целый месяц. Мне нравилось тут просыпаться. Каждое утро я просыпался и видел, что прямо напротив моего окна стоит стая бродячих собак. Они просто стояли и смотрели на меня…

Тут мне стало как- то грустно.

Потому что я вспомнила, что квартира эта номер 4-а на четвертом этаже. И я поняла, что он все-таки псих, и это у него такой бред. Про стаю собак за окном на 4-м этаже.

Такой вот бред у него — летающие собаки.

Я заснула в грусти и тревоге.

Последняя мысль перед сном, что вот все-таки связалась с настоящим психом…

Утром я проснулась совсем рано. Мне нужно было сбегать в ванную.

В комнате было уже светло.

Я посмотрела в окно.

Первое что я увидела — была стая бродячих собак.

Это ж был район Вашингтоновы Горки.

Там много горок и холмов.

И дом этот бы прислонен к холму.

Собаки стояли на отвесном склоне холма.

Они стояли прямо напротив окна и смотрели на меня.

Питер 2015.

Настоящий лотерейный билет я покупала в детстве, наверное, раза три. Может пять.

Ничего не выиграла.

И никогда больше ни разу лотерейного билета не купила.

Но это не значит что я — не азартный человек.

Нет, я именно что — азартный человек.

Вот этот анекдот-притчу про Рабиновича который молит Бога: помоги выиграть в лотерею!

А Бог сверху, не выдержав, кричит ему:

— Рабинович, я помогу, но вы хоть раз купите лотерейный билет!!!

Я эту притчу очень люблю. И я в нее верю.

Я все время только и делаю, что покупаю у Бога какой-то невидимый лотерейный билет.

Ну, нам то с ним — отлично видимый.

И выигрываю.

Иногда по мелочи. Иногда крупно.

Проигрываю — тоже иногда по мелочи. Но чаще — крупно. И снова покупаю билет.

Главная лотерея моей жизни — это конечно, любовь. Во всех видах.

Ну вообщем, понравился мне тут один… и это постоянно происходит.

Если говорит цинично, то я их, наверное, коллекционирую. Но если говорить романтически — то я их люблю.

И вот понравился мне тут один.

Был тут один проездом. Прошлой зимой.

И мы целовались.

Прямо на глазах всего джаз-клуба «Шляпа».

Хорошо так целовались. А потом он уехал.

Уехал в свою Москву. А я его запомнила. И так начала о нем мечтать. Действенно.

Я написала ему в ФБ записку. Помнишь ли, мол, как мы с тобой замечательно целовались? И вообще приезжай скорей назад, в Питер.

А он ответил, что пьян был и вообще ничего не помнит. И меня не помнит.

И не могу ли я ему фотку выслать что ли…

Вот так. Обидно да?

Но, я как азартный и не сдающийся человек, послала ему тогда целый

пакет своих фотографий в голом виде, и еще ради него исключительно, отсканировала наконец свое портфолио — для работы в садо-мазном клубе, сделанное 20 лет назад.

Такое, где я в каких то латексах, с плеткой, сижу на троне среди черепов.

И стою в обнимку с дыбой и какими-то орудиями пыток.