Акпер Булудлар - Его Америка

Решу.

20 августа, 2013

Все эти дни сопоставлял важность душевного покоя и значение качественного высшего образования с душевным дискомфортом здесь и достоинством диплома, — ведь до его получения у меня остались всего два года. Что выбрать? Вернуться в свой университет и, мучась два года от окружения и самого процесса лжеобразования, доползти до диплома по Американистике или бросить его, потратить полтора года жизни на получение военного билета и потом работать минимум год, чтоб скопить на качественное образование заграницей? Что? Я долго думал, всё анализировал, взвешивал ценности; мне это надоело, но решение принял.

Возвращаться туда, где я ради пустого диплома потрачу еще два года жизни и потом вынужден буду заниматься не тем, чем душа желает, я не собираюсь. Я решился. Бросаю университет, служу в армии — отделываюсь от того единственного, что может задерживать меня от образования заграницей. Вернувшись с армии, устраиваюсь на работу художника или что-то смежное с высокой зарплатой (для этих специальностей диплом не нужен, нужны способности и знания по делу), работаю, пока не наберу восемь тысяч манатов, и вместе с тем изучаю второй, нет, третий иностранный язык. Потом поступаю в какую-нибудь европейскую страну с бесплатным качественным образованием или даже получаю стипендию и учусь себе на здоровье и, может, еще найду парт-тайм работу, как в моем бывшем раю, в Берее.

Кроме Эмира, ни с кем еще не поделился решением. Он поддерживает. Кенан и Мурад тоже поддержат, не за тем я дружу с ними, чтоб в трудном выборе подвели меня неучастием. Точно знаю, будет ссора с тетей. Это решение категорически не соответствует ее жизненным ценностям. Но я делаю выбор, и придется принять его последствия.

21 августа, 2013

Поссорился с тётей. Она взорвалась, когда я заявил, что намерен бросить университет, пойти в армию и, потом подзаработав, поехать учиться заграницей. Никакого понимания я и не ожидал. Она стала кричать, звать на помощь бога и даже зарыдала со словами: «Вот почему я не хотела пускать тебя в Америку! Поменяли они там тебя!» О, долго же длилась эта сцена. Она то пыталась убедить меня не бросать университет, мол, я просто обязан завершить начатое дело — окончить университет, то грозила тем, что скажет дяде и тот образумит меня, то, как ребенок, плакала, говоря, что люди обсмеют нас. Я неотступно и с хладнокровностью повторял про свои планы. Она, несколько успокоившись, спросила:

— Так зачем же тогда поступал на американистику?

— Потому что ты так велела, не дала мне стать баскетболистом, — ответил я невозмутимо и не менее страдальческим голосом, чем у неё.

— Твои мать и отец перевернутся в своих гробах, если я как-то не выведу тебя в люди, — сказала она измученным голосом, видимо, решив, что этот аргумент остановит меня.

— Ничего с ними не случится, — сказал я, — и я тебя не прошу и тебе никак не разрешаю, чтоб ты как-то вывела меня в люди или еще куда-то. Повзрослел, могу принимать решения, за которыми могу также постоять… Ну как ты не поймешь: жизнь — это право, а не обязанность.

Она закрыла лицо и уже не отвечала. Я немножко промолчал, встал, собрал вещи и вышел. Сейчас в парке. Не знаю, куда идти.

22 августа, 2013

Записался на прием к ректору. Девушки, принимавшие заявление, прочтя его удивились.

— Вы хотите отчислиться? — спросили они.

— Да. У меня другие планы.

Итак, сегодня получил от декана визу на прием к ректору и завтра утром в 11 буду у самого ректора и попрошу его отчислить меня. Обманываю, что через два года вернусь, а то есть вероятность, что не отчислят по настоящей причине.

23 августа, 2013

Ректор, значит, прочтя заявление, в котором я средь прочей информации о себе написал еще и о годе учёбы в США, лукаво спрашивает меня:

— Учился в Америке. Обеспечил себе будущее?

— Да, учился по обмену, — сказал я, так желая добавить: «Вообще-то образование в вашем университете должно обеспечить мое будущее, а не год в какой-то Америке».

Проректор, который сидел рядом, сказал мне, что указ о моем отчислении выйдет к середине сентября. Итак, я сделал это. Теперь надо ждать призыва, который будет в октябре. А до того времени буду читать, рисовать, ходить на выставки, играть на своих инструментах, проводить время с друзьями. И пусть мысль о неправильности или опрометчивости принятого решения ни единожды не побеспокоит меня. Плыть против течения нелегко, но я не стану делать того, что не помогает моему развитию. Личностное развитие и счастье важнее всяких дипломов и условных достижений.

…

…

17 сентября, 2013

Дед, оказывается, любил Чехова: бабушка, увидев, что я все время читаю что-то, пошла и принесла целую стопку старых, запыленных книг Антона Павловича, мол, дед твой тоже любил читать, вот возьми, может эти книги понравятся. Вот-таки дед, а я всегда думал, что он был необразованный.

23 сентября, 2013

Был на врачебном осмотре в военкоме. Взяли приписной и послали в другую комнату, где измерили рост и вес. После этого спросили, болею ли чем-то тяжелым. Потом начался сам осмотр. Проверили зрение, слух, внутренние и половые органы. Придрались к татуировке на правой руке. Сказали, что это плохо и туго мне придется из-за этого в военной части. Да я и сам знаю это по рассказам Эмира. Но что поделаешь? Все равно рано или поздно надо будет через это пройти.

После медосмотра сказали, чтоб я приходил через неделю, чтоб узнать, куда попал.

28 сентября, 2013

Такой классный туман был сегодня до десяти утра, я сразу пошел к реке. Она в тумане так таинственна и будто шуршаньем воды рассказывает о былых событиях, свидетелем которых она была. Мне приятно об этом думать. Сидел около нее полчаса, потом поднялся вверх, перешел мост и вышел к виноградным полям. О, этот вид что-то!

Завтра утром, если верить бабушке, снова будет туманно; надо будет пораньше пойти. Люблю запах мокрой от росы травы на рассвете.

Осень, очей очарованье, ты прекрасна.

2 октября, 2013

Из комиссариата позвонили домой — взяла бабушка, — и сказали, чтоб завтра в шесть дня был у главного входа. Там нас, призывников с Гянджи, соберут и поездом отправят в Баку, а там уже каждого пошлют в свою часть.

Итак, завтра уже дневник, наверное, не стану писать. А в армии, по словам Эмира, даже читать книгу не разрешают, не то, что бы писать длиннущие дневники. Потому хочу приободрить себя. Мне страшно, я не знаю, куда иду; целых полтора года я буду подвергаться всяческим ограничениям, и придется отбросить квинтэссенцию своей сущности — свободолюбие; мое окружение будет незавидное — не с кем будет пообщаться. Но что бы ни было, что бы ни случилось, я обещаю, что буду верен своим целям, а не тем, что диктует мне мир.