Кэмрин Гарретт - ВИЧ-положительная

— Я не могу забить, — возражаю я. — За мной следят.

— Так чего ты тогда не скажешь директору? — спрашивает Лидия. — Она как раз должна разбираться с такими делами.

— Нет. — Я вздыхаю и закрываю лицо рукой. — Если я скажу директору про записку, то придется рассказать, что я инфицирована и вообще всю предысторию. А вдруг директор тоже боится ВИЧ, кто ее знает? Я не собираюсь так рисковать, пока совсем не припрет.

Лидия качает головой.

— Если не хочешь говорить взрослым, тогда я не знаю, что еще можно сделать. — Она грызет большой палец. — Я ужасно хочу тебе помочь, но как?

— Если хочешь, я могу выследить и убить шантажиста, — предлагает Клавдия. — Без проблем вообще.

— Нет, никого убивать ты не будешь. — Я откидываюсь на спинку стула. Вся эта ситуация начинает меня утомлять. — Я просто переживаю, что все узнают, особенно Майлз. Я понимаю, что мне придется ему сказать. Просто боюсь.

— Чего ты боишься? — спрашивает Лидия, наклоняя голову. — Что он не захочет с тобой общаться?

— Угу. — Я закусываю губу, уставившись в стол. — А еще что он не захочет заниматься со мной сексом.

Я поднимаю глаза на Лидию и Клавдию, они переглядываются.

— Не хочу звучать как твои родители, но на сексе свет клином не сошелся, — говорит Клавдия. — Я могу отлично проводить время с Эммой и без секса. Как это ни банально, но отношения не всегда на нем строятся.

— Да знаю я, но все равно хочу . Не хочу только, чтобы он об этом жалел. — Мой голос звучит так тихо, тише некуда. — Мы целуемся, и он не придает этому особого значения, потому что не знает. А как только узнает, боюсь, он даже дотронуться до меня не захочет. С какой стати?

— Не говори так, — резко обрывает Клавдия. Я смотрю в ее потемневшие глаза. — Никогда больше так не говори, поняла?

— Но это правда.

— Нет, неправда! — выпаливает она. Лидия смотрит на нас большими глазами. — Столько… Блин, Симона, ты не одна такая с ВИЧ. Столько людей с этим живут. Вы такие же люди, как и все остальные.

— Я в курсе, — отвечаю я громче. Клавдия так говорит, будто это она ВИЧ-инфицирована, но со статусом живу я. Это мне больно каждый раз, когда кто-то, не подумав, ляпнет что-нибудь дурацкое. — Клавдия, это другое. Всем вокруг наплевать, и я не думаю, что со мной бы кто-то тусовался, если бы знал.

— Ну, мы знаем, и мы все еще здесь, — говорит Лидия, сжимая мое плечо. — Я очень рада, что ты нам сказала.

Я быстро моргаю, чтобы сдержать подступившие слезы.

— Угу. — И вытираю глаза. — Боже, как же я это ненавижу. Почему я не могу просто быть асексуальной?

— Не так уж это и просто, подруга, — усмехается Клавдия. — Ты даже не представляешь, сколько у нас с Эммой об этом разговоров. Да чуть ли не каждую неделю: «Нет, любимая, мне не нравится, когда ты мне делаешь куни, хотя я не сомневаюсь, что у тебя очень хорошо получается».

Я начинаю тихо ржать.

— Да ну блин.

— Честно !

Мне хочется смеяться, но я не могу перестать думать о том, что она сказала до того. Я не единственная с ВИЧ. В больнице Святой Марии полно ребят, кто, как и я, приходит на регулярные осмотры. Не может быть, что все мы — одинокие, никому не нужные члены общества. Я бы даже и не хотела быть с тем, кто из-за вируса думает обо мне плохо.

— Не, я, конечно, понимаю, что кто-то будет более, не знаю, осторожен , — говорит Клавдия, понижая голос. — Но если ты расскажешь Майлзу, а он себя поведет как придурок, то он просто тебя недостоин.

— Знаю. — Я смотрю вниз: мы с Лидией держимся за руки. — Просто он мне очень сильно нравится. Как бы я хотела, чтобы мне не нужно было ему ничего говорить. Я переживаю, что он плохо отреагирует. Боюсь страшно.

— Это так нечестно, — говорит Лидия, притягивая меня к себе. — Мне ужасно жаль.

На этот раз я не могу сдержать слезы. Я кладу голову на плечо Лидии. Клавдия подсаживается ближе и кладет руку мне на спину. Хоть я и реву, утирая слезы, чтобы не привлекать внимание официантки, я не жалею, что им рассказала. Даже несмотря на странные комментарии и неловкое молчание. Они как минимум в миллион раз лучше Сары. Я об этом и раньше думала, но сегодня это просто, блин, факт.

Мой новый вибратор мал, да могуч.

Я выбрала «пулю», потому что искала что-то простое — по форме как бейсбольная бита, из силикона, без наворотов, — но я ошиблась. Здесь двадцать разных настроек. Я даже не знаю, с чего начать. Еще eсть инструкция по применению, но, когда я вижу слова типа «непористый», «многоскоростной» и «режим вибрации», мне хочется уже самой все протестировать.

Я его включаю и смотрю, как с каждым новым уровнем дрожание усиливается. Когда я дотрагиваюсь до него пальцем, ничего особенного не происходит. Хорошо, что он почти беззвучный. По крайней мере, я знаю, что родители не услышат и не застанут меня врасплох.

Ладно. Я готова. Я одна, у меня есть время, и у меня есть прибор. Мне понравится. Наверное. Нужно только управиться до того, как придут Лидия и Клавдия, примерно через час. Я делаю глубокий вдох и плюхаюсь на кровать, потом переключаю вибратор на самую низкую скорость.

— Вау ! — вырывается у меня в пустой комнате. Мой голос звучит с придыханием, как у порнозвезды, а глаза выпучены, как у мультяшного героя.

Рукой совсем не так, это уж точно, так что я тут же кончаю, заглушая стоны подушкой.

— Охренеть, — невнятно бормочу я. — Слава богу за «Сундук наслаждений».

После душа я все еще порхаю как бабочка. Потом спускаюсь вниз. Уже типа два месяца, как Лидия с Клавдией приходят к нам на ужин. Готовит чаще отец, что смешно, потому что он обычно или дежурит, или работает допоздна. Сегодня он жарит странных маленьких курочек, таких милых и бесповоротно мертвых.

— Они с розмариновой корочкой, — говорит он, когда я намекаю на их не слишком аппетитный вид. — Так что будет вкусно.

— О-о-о. — Я заглядываю ему через плечо. — Какой ты молодец!

Раздается звонок в дверь. Я иду открывать, но папа меня опережает. Мы расстались всего пару часов назад, однако мои подруги уже в полной готовности: у Клавдии в руках букет цветов, за ним прячется Лидия. Родители и так рады, что у меня есть друзья, поэтому девчонкам даже не нужно ничего с собой приносить, но они все равно приносят. Хоть я и единственный ребенок в семье, я как будто с ними соревнуюсь, кто у предков любимей.

Вообще, неправильно так говорить. Мой сводный брат по-прежнему живет с родней в Нью-Йорке, а мы переехали сюда в мои лет пять или шесть. Мне нельзя так его называть, но он именно сводный брат и есть. Ни со мной, ни с отцом он почти не общается, а когда мы навещаем его на летних каникулах, он откровенно скучает.

— Надеюсь, мы не слишком поздно, — говорит Лидия, свирепо поглядывая на Клавдию. — Тут кое-кто не умеет водить.