Э. Дж Пирс - Дорогая миссис Бёрд… [litres]

Было здорово отдохнуть от звонков в пожарной части, немного прогуляться и развеяться, учитывая, что Билла с того утра я еще не видела, и надеялась извиниться. Не вмешайся Билл, и дети погибли бы. С этим не поспоришь, да я и не собиралась. Всему виной была эта кукла, из-за которой я так взъярилась. Он сознательно подвергал риску жизни своих ребят, Рой и Фред могли не спастись и прекрасно понимали это. Там, на станции, с телефонистками о таком не говорили. Теперь я узнала, почему, и, невзирая на свой праведный гнев, не собиралась нарушать ни субординацию, ни заведенный порядок. Я просто тихо злилась в уголке, но пар все-таки нужно было выпустить.

К вечеру среды мы с Банти приготовились заранее. Она надела бледно-зеленое платье, свой подарок на двадцать первый день рождения, украсив чудесным шарфиком из шифона, который плыл по воздуху, когда она танцевала. Я же остановила свой выбор на темно-голубом шелковом платье, хоть и не новом, но самом любимом из всех. Мы попрактиковались, вальсируя по комнате, и я надеялась, что станцую, как надо.

Близился вечер, и мы ожесточенно спорили, стоит ли нам встретить Чарльза и Билла внизу, так как тащить их наверх, чтобы затем снова уйти, выглядело верхом глупости. Но все комнаты внизу были закрыты, вся мебель зачехлена, так как бабушка Банти уехала из города еще в прошлом году. Все окна были заклеены и занавешены черным, и в больших, старомодно обставленных комнатах царил затхлый дух.

Все же мы решили, что следует сперва пригласить мальчиков наверх, так как это была наша квартира, и Билл бы подумал, что у нас не все дома, если бы мы поступили иначе. В награду за долгий подъем по лестнице Банти предложила угостить их шерри, и самим пропустить по стаканчику, чтобы немного взбодриться. Она поставила пластинку Джо Лосса, сделав погромче, а я залпом проглотила свой бренди, и зачем-то переставила утку-мандаринку на камине.

– Не переживай ты так, – мягко предупредила Банти, когда я чуть не разбила утку, заслышав звонок в дверь. – Мы чудесно проведем время. Давай-ка, открывай. И не нервничай.

Было двадцать минут восьмого, когда я слетела вниз по лестнице через три пролета, на секунду остановившись перед парадной дверью, чтобы прийти в себя и гостеприимно улыбнуться.

– Уф, – я шлепала губами, прилипшими к деснам. В прихожей было очень холодно. Я прошептала «добрый вечер» еще раз, как будто не репетировала раньше. «Добрый вечер, Чарльз», – и я пышно поприветствовала китайскую вазу.

Вот так, все очень просто. Выключив свет, чтобы на меня не накричал случайный патрульный ПВО, я раздвинула тяжелые завеси и открыла дверь.

– А-ага, – вырвалось у меня.

Из-под фуражки мне несмело улыбался Чарльз, стоявший на пороге посреди темноты.

– Привет, Эмми, – его приветствие вышло гораздо лучше моего, и в ответ я повторила «Ага!», хотя сказать хотела совершенно не это.

– Ты чудесно выглядишь, – любезно польстил он мне, так как в такой темноте вряд ли что-то мог видеть. Но это было очень уместно, так как я неспособна была дать ни единого вразумительного ответа.

– Добрый вечер, Чарльз, – мне все же удалось поприветствовать его голосом диктора из вечерних новостей. Сказать ему, что он тоже прекрасно выглядит? Не была уверена, что это хорошая идея, и я вцепилась в завесь, пока меня не осенила мысль о том, что ему нужно предложить войти. Сказав, что очень рада его видеть, я заперла дверь, включила свет, и мы поднялись наверх.

Банти, осведомленная о моих успехах в самоподготовке, ожидала в гостиной, опершись на каминную полку, и взгляд ее был устремлен вдаль. Она словно позировала для обложки «Вог» в вечернем платье.

Не успела я представить своего кавалера, как Банти воскликнула «Чарльз!», на что тот ответил «Банти!», как будто они нашли золотую жилу, затем пожали руки, радуясь тому, что не нужно будет говорить всей чепухи вроде «Зовите меня Чарльз» и «А вы меня – Банти». Звонок прозвенел снова, и Банти воскликнула «Уильям!», а я – «Билл!», будто мы ждали двух разных людей, и она отправилась навстречу ему (или им). Все это было довольно утомительно.

– У тебя все хорошо? – спросил Чарльз, едва Банти вышла, и я кляла себя за то, что не успела сделать это раньше, чем он.

– О нет, – посетовала я вслух, сморщив носик. – Это же должна была сказать я. Вот тупица. Я тупица, а не ты, конечно. И я тоже очень рада, – подытожила я наконец, так как это было правдой.

Чарльз засмеялся.

– И я тоже рад, – он взял меня за руки, что было в тысячу раз лучше обычного рукопожатия, и так мы стояли, когда вошли Билл и Банти.

– Ну что ж, – некстати сказала Банти.

Я быстро отняла руки, что крайне удивило Чарльза, и сразу почувствовала, что поступила очень глупо. Но сожалеть было поздно, и я поздоровалась с Биллом. Я видела его впервые с того дня, как мы поругались, и оттого пыталась побороть неловкость. Интересно, чувствовал ли он то же самое? Может быть, я все придумала, но мне казалось, что ему тоже слегка неуютно.

Вовремя вспомнив об этикете, я представила Билла Чарльзу. Вышло вполне неплохо, я даже не была похожа на беглянку из желтого дома.

Чарльз и Билл, оба одетые по форме, были просто неотразимы. Каждый немедленно заверил другого, что его вклад в борьбу с врагом неоценим. Я сразу вспомнила, что Эдмунд никогда не признавал заслуги пожарных, и подумала, что это было очень благородно со стороны Чарльза. Банти просто сияла от гордости. Все шло на лад, и я предложила выпить шерри, заметив, что Бантс предусмотрительно убрала два наших бокала, чтобы у гостей не возникало ненужных мыслей об алкогольной зависимости. Я выпила второй бокал за десять минут, и это порядочно успокоило мои нервы.

Все расслабились, и разговор наладился. Мы болтали о том, что на БиБиСи так мало джаза, и как здорово, что они хоть иногда его крутят, и как неподражаем Томми Хэндли в «Это снова тот человек». Я любезничала с Уильямом, как могла, и он небезуспешно пытался отвечать тем же, а Чарльз проявил крайний интерес к Банти, что было взаимно, и пока все это длилось, любой со стороны подумал бы, что каждый из нас шел на свидание не с тем, с кем надо.

Вечер выдался промозглым, но все мы вышли из дома в прекрасном настроении. Билл, казалось, сгорал от нетерпения, желая дойти до дансинга побыстрее, и мы явились туда как раз, когда уже начала выстраиваться очередь. Публика подобралась разнообразная, больше всего было военных с дамами, и все гудело, напоминая вавилонский котел из акцентов.

Мы ждали, моросил дождь, а рядом новозеландцы шутили над плакатом «Не болтай – у стен есть уши» и другими, где красочно изображались «земельные девушки» из женской сухопутной армии. Чарльз скорчил рожицу, рассмешив меня. Карьера, где нет места мужчинам, горела синим пламенем. Он был таким милым!