Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Мансур сам не пил, но в баре у него всегда были различные дефицитные вещи. Он открыл раздвигающиеся крышки бара, располагавшегося над койкой. Заиграла приятная мелодия и засветились разноцветные огоньки. За дверцами показались много различных бутылок.

– Что желаете товарищ капитан 1ранга? Есть коньяк наш и французский, есть водка, есть рижский бальзам, есть даже эстонский «Вана Таллинн», есть вино сухое красное и белое румынское.

– Ого, богатство у командира БЧ-4. Ты видел Алексеич – обратился Никольский к флагманскому связисту.

– Да не пьет он. Бесполезное богатство.

– Что не пьет это хорошо, но как говорит начальник связи – это весьма подозрительно, Но ему можно и не пить. Самое главное, то, что он начальников угощает и есть чем. У некоторых твоих ничего кроме шила (спирта) неразбавленного ничего нет. А это правильный командир БЧ-4. Ты что будешь Алексеич?

– Я пожалуй рюмочку коньяку, а вы?

– Я рижский бальзам давно не пробовал.

Мансур разлил в хрустальные рюмочки требуемые напитки, достал из бара шоколадку, раскрыл ее и разломал на кусочки.

– А знаешь, что Алексеевич я пожалуй у тебя этого офицера заберу к себе в управление связи. Мансур пойдешь ко мне?

– Извините, пока нет. После академии, когда буду второго ранга, обязательно приду, если тогда будет желание взять меня. – ответил Мансур.

– И это ответ правильный, Хвалю. Сам был таким же. Давай Алексеевич выпьем за перспективы этого командира БЧ-4. Молодой да ранний и мы когда-то такими были.

Они выпили, крякнули, закусили шоколадками.

– Еще по одной? – спросил Босаев.

– Нет. Мне еще к командующему. Но тебе Мансур э…

– Умарханович – подсказал Босаев.

– Да Умарханович. Будешь во Владивостоке заходи ко мне, всегда буду рад. Если будут проблемы – звони. Чем смогу, тем помогу. Пошли Алексеевич проводишь в кают-компанию, заодно пообедаем. Ты здесь разобрался, где у них что? Или заблудимся и только через месяц, нас найдут.

– Пойдемте, разобрался.

Они ушли из каюты. Мансур посидев и подумав, вызвал к себе в каюту старшего инженера и командиров дивизионов.

Когда все собрались, он рассказал о разговоре с Никольским.

– Мы победили? – осторожно спросил Женя Гвезденко.

– Похоже – ответил Мансур – и похоже, что меня пока не сняли.

– Все же практика – критерий истины. Правильно мы сделали. Жаль только, что тебя не сняли. Глядишь, и меня бы назначили командиром БЧ-4 – сказал Миша Колбасный и все дружно рассмеялись.

К вечеру на корабль вернулись минеры. Они были полностью оправданы с точки зрения ЧП. А насчет заражения, профилактику в госпитале сделали и потом отпустили, не думая, что с ними будет дальше. А кто тогда о чем думал? Главное, что не было ЧП.

В своей каюте начхим Сергей Огнинский терзал гитару с одной струной и по отсеку командиров БЧ разносился его красивый тенор:

Мансур стоял в коридоре, перед каютой и думал зайти к начхиму или нет. Вспомнил его боксерский поединок с командиром БЧ-3, улыбнулся, вернулся в свою каюту и натянув кеды и спортивный костюм, пошел на кормовую автоматную площадку заниматься спортом с Кузьмой Гусаченко.

На флоте было все нормально и происшествий не было.

Авианосец «Брест» возвращался с полетов в Уссурийском заливе. Туда выбегали для обеспечения полетов минимум три раза в неделю. Командование требовало отработки летчиков проводить как можно чаще. Впереди была боевая служба в южно-китайском море, а возможно и дальше. Кто ж его знает, куда могут направить авианосец, если это потребуется?

Великий русский полководец Александр Васильевич Суворов учил, что тяжело в учении – легко в бою. Вот «Брест» и учился. Стрелял, летал, маневрировал, искал подводные лодки. И летчики и экипаж работали в полную силу, стремясь достигнуть требуемого командованием уровня подготовки. Штурмовики стреляли каждый выход по бурунному следу, бомбили выставленные двигающиеся мишени, устраивали над кораблем воздушные бои.

Полеты в этот раз прошли хорошо, солнце уже заходило, скрываясь за сопками на западе, настроение в ходовой рубке было хорошее. Все задачи выполнены с высокими оценками, полученными от офицеров вышестоящего штаба, впереди долгожданный сход на берег. Впереди ставшая родной бочка в бухте Руднева, а потом долгожданный отдых.

В соответствии с корабельным уставом половина офицеров и мичманов имеет право сойти на берег, к своим семьям и домашним заботам. А матросов и старшин ждет долгожданный отдых.

Самолеты уже улетели на свой береговой аэродром «Причал», задачи полетного дня успешно выполнены, настроение под стать хорошей осенней погоде. Офицеры штаба тоже улетели тоже на вертолете с техническим составом. И теперь на корабле остались лишь экипаж и два дежурных самолета и вертолет спасатель с экипажами.

Солнце продолжает свой бесконечный путь на запад и уже начинает смеркаться. Сопки и скалы скрываются в легкой вечерней дымке. И причудливые краски от легкой голубизны до яркой синевы моря, переливы зелени на берегу и черно-серых скал смешиваются в неповторимый коллаж в вечерних лучах еще яркого солнца, Волны в сверкании белоснежной пены злобно облизывают подножья скал.

– Вахтенный офицер! Корабль к плаванию в узкости приготовить! – раздалась команда командира, сидевшего в своем походном кресле и что-то писавшим.

Вахтенный офицер старший лейтенант Никифоров тут же отрапортовал по корабельной трансляции и звонками «Слушайте все» (два раза по три коротких звонка):

– Корабль к плаванию в узкости приготовить! Расписанные, по прохождению узкости, по местам! Баковым на бак, ютовым на ют, шкафутовым на шкафут.

Через пять минут по громкоговорящей связи пошли доклады о готовности различных подразделений к прохождению узкости.

– Вахтенный офицер, курс 65 градусов. Ложимся на фарватер. Снизить ход до среднего – тихо скомандовал командир.