Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Командир, до этого спокойно сидевший в своем кресле и читавший какие-то документы, уловил эту зловещую тишину, окинул ходовую рубку взглядом и отбросил на пол документы выскочил из своего кресла. Опережая вахтенного офицера, бросился к машинным телеграфам.

– Задний ход – прокричал он.

Сам перевел машинные телеграфы на задний ход, но машинные телеграфы зловеще промолчали, не отзываясь привычным ответом звонков из поста энергетики и живучести.

Вахтенный офицер моментально вспотел и выкрикнул командиру:

– Товарищ командир, почему-то нет питания тоже. Что делать?

Но командир, не слушая его, бросился к пультам громкоговорящей связи, чтобы дать по внутренней связи команду в ПЭЖ (пост энергетики и живучести). Всегда светящиеся лампочки пультов питания громкоговорящей связи на этот раз не светились и связь молчала.

Стоявший рядом номер на связи старшина 2 статьи Хромалев только показывал командиру пальцем на погасшие лампочки пультов:

– Нннне ррррррработает – заикаясь, выдавил он из себя, стуча зубами.

На мостике нависла зловещая тишина. Корабль приближался в видневшимся уже во всех иллюминаторах ходовой рубки скалы. Все стояли, как парализованные. Мансур сжимал в руке трубку пульта командира корабля и непонимающе смотрел на командира.

Открылась дверь с сигнального мостика с левого борта, в ходовой рубку просунулось слегка удивленное, но всегда улыбающееся лицо с сильно раскосыми глазами вахтенного сигнальщика матроса Нургалиева:

– Товарищ командир! Громкоговорящая связь не работает! Прямо по курсу скалы! Мы уже докладывали два раза! Никто не отвечает. Вы видите?

Командир лишь махнул рукой – не до тебя. Он бросился к телефонам парной связи, стоявшим внизу на переборке и работающим без электрического питания. На первом телефоне связи с ПЭЖ (постом энергетики и живучести) не было трубки. Она была скручена. С носовыми швартовыми устройствами тоже отсутствовала трубка. И лишь на самом дальнем телефоне связи с румпельным постом была трубка.

С сигнального мостика, открыв дверь в ходовую рубку, вахтенный сигнальщик репетовал доклады лейтенанта Ведьмина для штурмана:

– До скал осталось десять кабельтовых, до скал осталось восемь кабельтовых. До скал осталось …..

Командир с трудом вытащил трубку, прижатую специальным держателем и начал вращать ручку индукторного вызова. Румпельный пост молчал. Рука командира, прижимавшего тяжелую трубку телефона к уху, покраснела, но командир все вращал и вращал колесо. Казалось, что прошло минимум минуты три или четыре. Возможно больше. Все смотрели на командира. Но чувствовали или даже ощущали, что скалы неминуемо приближаются. Многие даже отвернулись от иллюминаторов. Доклады лейтенанта Ведьмина, не внушали особого оптимизма. Осталась минута или чуть больше.

Внезапно на другом конце, в румпельном отделении, видимо кто-то ответил командиру.

Командир спокойным голосом, как-будто все было нормально, произнес:

– Сынок! Это командир корабля. Видишь большое колесо. Это штурвал. Вращай его право! Да, да делай то, что я тебе говорю.

Матрос видимо пытался что-то ответить, но командир повторил:

– Все нормально, но вращай штурвал вправо и сильнее.

Все смотрели на командира, но командир не обращая внимания, смотрел на трубку. Это видимо был единственный путь к спасению корабля.

И вдруг нос корабля дрогнул и начал уходить с опасного курса в сторону фарватера. Мансур перевел дыхание. До скал оставалось пара кабельтовых, которые корабль на скорости 18 узлов мог преодолеть за считанные секунды.

– До скал четыре кабельтовых – доложил вахтенный сигнальщик с той же глупой улыбкой – до скал пять кабельтовых.

Дистанция пошла на увеличение. Командир БЧ-4 посмотрел в глаза командира БЧ-1 и понял, что корабль был за несколько минут до гибели. Командир БЧ-1 отвел глаза.

В этот момент раздался щелчок, сигнализирующий подачу питания на все приборы в ходовой рубке. Сразу весело загорелись огоньки всех приборов, дзинкнули звоночки машинного телеграфа, послышалось привычное, радующее ухо моряков, легкое гудение всех приборов.

– Питание на рулевое устройство подано – раздался веселый голос командира группы ЭНГ – выходим на курс 65 градусов. Управление принял. Корабль слушается руля – доложил рулевой старшина 2 статьи Волкогонов.

Из пульта связи корабля раздалось шипение и затем послышался недовольный голос оперативного дежурного:

– Брест! Куда вы пропали? Сколько вас можно вызывать? Я вас не слышу. Что вы хотели доложить? Не понял.

Включилась громкоговорящая связь, и раздался довольный голос командира БЧ-5 капитана 2 ранга Пономарева:

– Товарищ командир было кратковременное снятие питания. Неисправность устранена!

На мостике установилось зловещее молчание. Все смотрели на командира корабля.

Командир усмехнулся. Посмотрел на пульт громкоговорящей связи откуда прошел доклад и спокойно спросил вахтенного офицера:

– Никифоров, доложите сколько времени отсутствовало питание на приборах в ходовой рубке?

Вахтенный офицер посмотрел на записи в вахтенном журнале и спокойным голосом ответил:

– Две минуты, товарищ командир по моим записям!

Командир шумно выдохнул воздух и направился к своему креслу. По пути поднял с палубы валяющиеся у приборов и брошенные им ранее документы.

Мансур не мог поверить своим ушам. Ему казалось, что прошло минимум минут десять, ну по крайней мере пять. Под желтой летней рубашкой взмокла спина, а рубашка прилипла к телу. Противно засосало под ложечкой.

Сидевший в своем кресле заместитель командира корабля по авиации подполковник Пинчук вдруг сказал:

– Какие красивые скалы! Первый раз так близко проходим. Не боитесь товарищ командир?

И тут все поняли, что он ничего не заметил или не понял. Раздался разряжающий обстановку общий смех. Смеялся командир, смеялся вахтенный офицер, смеялись командиры БЧ-1 и БЧ-4, смеялись даже рулевой и номер на связи.

Полковник Пинчук повернулся в кресле, обвел всех глазами и потом спросил:

– Я что-то не так спросил? Извините.

Командир вроде как подавился, потом прокашлялся в кулак, усмехнулся и ответил:

– Нет, все нормально Николай Петрович. Постараемся больше вас так не пугать. Извините, мне хотелось просто эти скалы получше рассмотреть.

Все опять засмеялись. Пинчук снова ничего не понял. А смех был скорее нервным, потому что все присутствовавшие в ходовой рубке понимали какой беды, только что избежал корабль. И не факт, что если бы не этот матросик в румпельном отделении, все бы закончилось нормально. Корабль все же успел бы уйти с гибельного курса, но это случилось до подачи питания.