Наталья Солей - NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника

Пожалуй, все было как всегда, но почему-то у Марины возникло необъяснимо щемящее чувство неотвратимости потери. Странно. Откуда это?

Она все еще держала в руках телефонную трубку, когда позвонили в домофон.

Видимо, он уже направлялся к ней и разговаривал по пути от одного подъезда к другому.

Микис принес кучу глянцевых журналов. В каждом из них были его фотографии, интервью. Сообщил, что скоро улетает в Лондон, потом в Бейрут, потом на фестиваль в Ялту. Вдруг прервал самого себя и неожиданно спросил:

– Зачем ты это сделала? Ты же знаешь, как я суеверен.

– Что я сделала? – не поняла Марина.

– Ты же знаешь, что на сережку, которую ты так настойчиво всучивала Святославу, сделан наговор, – жестко выговорил Самсонов.

– Объясни, я не могу понять, о чем речь.

– Все ты прекрасно понимаешь. Ты не учла только, что мой друг не так прост, как бы тебе хотелось. О, он меня предупреждал, что ты вопьешься в меня, вылепишь примерного семьянина, соберешь всех моих детей вокруг огромного стола, утопишь в патриархальности, а если все задуманное не получиться, то перессоришь со всеми, наговоришь гадости Петракову.

– Ты шутишь, но как-то не очень удачно, – еле выговорила ошарашенная Марина.

– Ты не рассчитала, что Гладьев разгадает эту шараду с сережкой, на которую тебе наговорили, чтобы он мог воздействовать на меня и содействовать нашему с тобой воссоединению. И теперь Святослав стал думать, что, раз ты такая хорошая, он должен подсказать мне, чтобы я на тебе женился. К нему случайно зашел друг-цыган, и когда Святослав показал ему серьгу, тот в ужасе отшатнулся, сказав, что она заговорена на воздействие через третье лицо. Главное, как все грамотно, прямо по исторической кальке: Я – Дали, а ты – моя Гала. Какая яркая любовная история века. Муза и подруга, сумевшая приворожить свободного художника, – выпалил Микис и добавил, – Гладьев очень просил ничего тебе не говорить и подбросить куда-нибудь эту сережку, но я решил, что будет намного честнее открыто сказать, что мне все известно и теперь ясно, почему меня так тянуло к тебе.

– Это какой-то бред. И если уж заговаривать сережку, то зачем делать это через третье лицо? Если бы я действительно хотела быть с тобой, твой Гладьев был бы определенно третьим лишним.

Марина попыталась перевести разговор в шутку, но тут встретила озлобленный чужой взгляд Микиса, в котором читалась решимость махом оборвать все отношения.

– Впрочем, – тут тон ее стал ледяным. Она чуть было не начала оправдываться. Зачем? В чем и перед кем? Один оговорил, другой выслушал и тут же поверил этому горячечному бреду. Чем больше Микис слушал, тем больше ему говорилось. Для них с Гладьевым понятия чести, мужского достоинства, благородства – понятия запредельные. Что-либо выяснять и плавать в этой грязи она не намерена. Приняв решение, Марина резко оборвала себя:

– Пожалуйста, уйди. Мне очень не хочется впредь тебя видеть. Никогда.

Он не заставил себя уговаривать. Развернулся и хлопнул дверью.

«Все у нее не как у людей, – раздраженно думал Микис, быстро спускаясь по лестнице с седьмого этажа, забыв о существовании лифта. – Устроила бы скандал, накричала бы. А эта? Как будто за ней какая-то правота. Никогда – значит никогда. Мы всегда были по разные стороны баррикад, каждый со своей правотой, с непересекающимися жизненными ценностями. Нет у меня времени на выяснение этих непонятных, запутанных отношений, только мешающих привычному ходу вещей…»

Но, что бы ни говорил себе Микис, на душе было довольно пакостно, и он не мог объяснить, отчего такое мерзкое ощущение. Ну не мог же Гладьев придумать такую историю. Нет, он на такое не способен. Все правильно. Это Марина оказалась человеком с двойным дном. Побежала к каким-то бабкам, чтобы привязать его к себе, подавить его волю, сделать из него зомби.

Вера в Бога и боязнь греха в борьбе за желаемое – только слова. Все люди знают, что хорошо, а что плохо. Но когда ими овладевает навязчивая идея, то спокойно преступают все заповеди. Ведь вошла в мою жизнь, подружилась с сыновьями. Конечно, цель оправдывает средства. Она поступила так, как поступают все, чтобы чего-то добиться. Просто цели у всех разные, и законы преступают разные. Кто-то – уголовные, кто-то – нравственные. Спасибо Гладьеву – предупредил. Не бывать всему этому никогда. Правильно она сказала. Никогда!

С тех пор Микис усвоил, что никогда не надо говорить «никогда». Когда-то он эту аксиому воспринимал только как фразу, название фильма про Джеймса Бонда, не вдумываясь в сущностный смысл этого словосочетания. Это «никогда», сказанное в минуты гнева и раздражения, отдается в тебе так убедительно, так веско, но проходит время, и ты… всегда жалеешь об этом своем порыве.

Самсонова, надо сказать, всегда спасал собственный характер. Он никогда не помнил о непорядочных поступках, которые совершал по отношению к другим. Мог предать или подставить человека, но по прошествии времени бесконечно искренне говорил ему о своей преданной дружбе и любви. Причем был так убедителен, верил в это сам, и, что самое замечательное, некогда обманутый человек тоже верил ему.

Благодаря этому своему таланту Микис сумел сгладить тот, первый, конфликт с Мариной. Постепенно подобные перерывы в общении стали нормой в их отношениях. При этом Марина, видимо, начала уже что-то понимать и разгадывать феномен Самсонова. Ее активная убежденность в его гениальности, сменилась рассуждениями о том, что талант в мужчине – то же, что красота в женщине, – всего лишь обещание. Для того чтобы быть подлинно великим, сердце и характер должны быть равны его таланту. И тем не менее, все понимая, разочаровываясь все больше и больше, она ничего не могла с собой поделать. Шла на примирение, поскольку не могла освободиться от власти, которую имел над ней этот человек. В глубине души она считала Самсонова талантливым художником, но растрачивающим свой Божий дар самым кощунственным образом.

Микис же не мудрствовал лукаво, не любил афоризмов. В отношениях с женщинами руководствовался простым правилом: непременно вступал с ними в близкие отношения, за которыми следовала женская влюбленность и бесконечная преданность. Далее все зависело от самих женщин, как эти качества они проявляли. Как правило, большинство начинали ему служить верой и правдой. Кто как мог: одни готовили его любимые блюда, другие организовывали загранпоездки, знакомили со спонсорами, решали бытовые проблемы, организовывали интервью, приглашали на телевизионные передачи. При деле были все. Марина понимала, что и она вступает в многочисленный отряд волонтеров имени Самсонова, но в глубине души обманывала себя, считая, что стоит особняком и к ней (именно к ней) Микис испытывает особые чувства.